Заброшенный в природу - Милен Русков

других людей, скажем, Ринкона, так никакого сравнения. Впрочем, с Ринконом ему не стоило так обходиться, потому как тот мастерски владеет ножом. И хотя дон Педро может задушить Ринкона двумя пальцами, все-таки на его месте я не стал бы рисковать. Всякое бывает. Правда, и Ринкон отлично знает, где и что он себе может позволить, — в уме и хитрости ему не откажешь. Можно прожить с ним бок о бок всю жизнь, но так и не понять, что у него есть нож. Но если запахнет деньгами, все разом меняется, причем кардинально. Не советую в такой момент оказаться у него на пути, ибо тебе придется туго, я бы даже сказал, тебе будет грозить смертельная опасность.

В тот вечер у меня на пути встал полоумный Хосе. Однако он не представляет опасности. Любит остановиться у ограды в конце улицы, где набросаны деревянные балки, и разговаривать с котами, что прячутся под ними. Он зовет их, хлопает в ладоши. Со стороны можно подумать, что коты любят с ним играть, но это не так. Они прячутся от него и отказываются вылезать из-под балок. Если ты хочешь выманить котов, брось им какую-нибудь еду. Тогда они обратят на тебя внимание, начнут играть с тобой, мурлыкать, тереться о твои ноги, держа хвост трубой. Или будут стоять на месте, позволяя себя гладить. Коты. Такими их сделала природа. Но полоумный Хосе напрасно взывает к котам ласковым голосом, хлопает в ладоши и глупо улыбается, заметив меня.

— Ты бы им дал чего-нибудь, Хосе, — говорю я ему, проходя мимо.

Но он продолжает смотреть, все так же глупо улыбаясь. Я вообще не уверен, слышит ли он меня.

10. ДЛЯ ДОЛГОЛЕТИЯ

Когда мы были в Англии, мистер Фрэмптон решил отвести нас к 110-летней старухе, которая уже очень давно курила табак. По словам мистера Фрэмптона она ни на день не расставалась с трубкой. Разве можно найти лучшее доказательство пользы табака во имя чудесного долгожительства? Разумеется, доктор Монардес, да и я тоже, заинтересовались ею. Ее звали тетушкой Джейн и жила она в Норидже. Кстати, если вам захочется найти его на карте, имейте в виду, что он пишется в два слова: North Witch. Как указывает само название, этот городок находится на севере. Мы смогли поехать туда только после посещения Итона, о чем я также расскажу в этом сочинении.

Мистер Фрэмптон поведал об этой старухе много удивительного. Он утверждал, что, хотя годы и согнули ее почти пополам, она сохранила, если неполностью, то в большой степени свой ум и мыслительную активность. Он рассказал, что Джейн выкуривает трубочку натощак, встав с кровати, и так уже многие годы подряд.

«Она курит дольше, чем ты живешь на свете, Гимараеш», — сказал мне мистер Фрэмптон, когда мы ехали в Норидж. И эти слова, наряду с Urbi et Orbi и другими подобными им, глубоко запали мне в память. Может быть, навсегда.

Оказалось и вправду, старуха — чудо! Мы ехали всю ночь, чтобы застать ее с первой трубкой. Так и получилось. Ее родственники отвели нас в небольшую глинобитную пристройку, где она жила, так как в доме для нее не нашлось места. Мы увидели удивительное существо, согнутое почти до земли, но сохранившее, вопреки всему, человеческий облик. Ее сгорбленная фигура была похожа на почти замкнутый круг, а одежда — мне трудно определить, во что она была одета, но поверх всего, несомненно, была накинута теплая шерстяная кофта. Старуха сидела на кровати рядом с чугунной печкой, отапливавшей все помещение. Впрочем, оно не было большим, не более шести квадратных метров. Кроме печки, здесь стоял небольшой столик, а в противоположном углу — еще одна кровать, накрытая лоскутным одеялом. Пол в пристройке был земляным. Иными словами, если кто-то думает, что долголетие Джейн объясняется какими-то роскошными бытовыми условиями, он глубоко ошибается.

Старуха встретила нас радушно, чему, возможно, способствовал и подарок мистера Фрэмптона — два фунта первоклассного табака. До нашего прихода она еще не успела выкурить свою утреннюю трубочку — по сути, мы подняли ее с постели, — а потому мы втроем стали свидетелями этого величественного ритуала. Джейн щипцами достала из печки уголек, поднесла его к трубке, смачно затянулась, потом еще несколько раз повторила эту процедуру, пока не раскурила трубку окончательно. Она пожаловалась нам, что раньше у нее был открытый очаг с дымоотводом, но несколько раз она поджигала себе юбку, поэтому внуки принесли ей эту печку. Я изумленно смотрел, в как она быстро-быстро посасывает трубку. Ее морщинистое лицо напоминало растрескавшуюся от зноя землю: как и земля, оно было серо-черного цвета. Глубоко посаженные глаза с любопытством взирали на окружающий мир, седые волосы были стянуты сзади, отчего ее маленькое личико, все изрезанное морщинами, напоминало оживший череп, покрытый кожей и небольшими островками плоти.

— С каких пор ты куришь? — спросил ее доктор Монардес. Кстати, хочу заметить, что слышала она превосходно, нужно было говорить лишь чуть громче обычного.

— Не помню, дитя мое, — ответила Джейн. — Уже много лет. Со времен короля Генри.

— Семьдесят лет, — одобрительно уточнил мистер Фрэмптон. — По меньшей мере.

— Что ты сказал? — переспросила Джейн.

— Семьдесят лет, — повторил мистер Фрэмптон.

— А, нет, больше, — возразила старуха, сильно затянувшись трубкой. Трубка была глиняной, почерневшей от времени и жара.

— Нет, невозможно, чтобы с тех пор, — сказал доктор Монардес, — ну да ладно. А как ты себя чувствуешь? Как твое здоровье? — спросил он.

— Не могу похвастаться, милый, — ответила старуха. — Иногда не знаю, на каком я свете — на том или на этом.

И она начала перечислять свои болезни, при этом голос ее звучал напевно и мелодично.

— Но ты все еще жива, — прервал ее в какой-то момент доктор Монардес. — При этом явно в здравом уме.

— Конечно жива, жива еще, милый, — оживленно ответила Джейн. — Храни тебя господь, чтобы и ты жил долго. Я и делаю все сама. А как же! Если сляжешь, то что это за жизнь!

— Чем ты питаешься? — спросил мистер Фрэмптон. — Что обычно ешь?

Он открыл свою тетрадь, примостив ее на коленях, установил на столике чернильницу и взял ручку, видимо, готовясь записывать.

— Как тебе сказать… Корочку хлебца, немного супчика и какой-нибудь фрукт… Что дети приготовят. Сколько мне надо… Но дети приносят, заботятся. Я довольна. Храни их господь!

— Значит, хлебные корочки, супчик, — повторил мистер Фрэмптон, записывая в тетрадь.

— Иногда и мяском балуюсь, дитя мое, — добавила старуха и захихикала. Или, по крайней мере, я так бы определил этот звук. — Но