Зигзаг удачи - Эмиль Вениаминович Брагинский

— Вы лучше на себя поглядите! — дал ему отпор Юра, а Ира добавила:

— Вы вообще один пытались все заграбастать!

— Мне стыдно об этом вспоминать! — сознался Орешников. — Я был некрасив, как вы некрасивы сейчас.

Лидия Сергеевна была потрясена. Мужчина, которого она предала, оказался единственным, кто за нее заступился.

Держась за плюшевую занавеску, которая отделяла фотопавильон от мира, Лидия Сергеевна смотрела на Орешникова, и взгляд ее говорил, что любовь дороже денег. Да, в трагическую минуту ненависть переродилась в любовь!

Лидия Сергеевна с усилием оторвала от Орешникова проникновенный взгляд и ушла.

А Калачев наконец-то раскрыл смысл событий.

— Вот ты, оказывается, какой прохиндей! — обозвал он Орешникова. — На общественные деньги спекулируешь! А я-то, наивный, за тебя заступался! Товарищи! — обратился он с воззванием. — Его тоже надо прижучить и исключить!

Все знали арифметику. И совсем не трудно догадаться, какая участь постигла Орешникова.

Деньги портят человека и будут портить еще долго. Конечно, сотрудники «Твоего портрета» повели себя непорядочно. Из славных, добрых они превратились в непривлекательных людей. Но не надо судить их слишком строго. Говоря по-честному, без ханжества и лицемерия, трудно удержаться и не обалдеть, когда перед глазами маячит круглая сумма. И все-таки сотрудники фотографии должны были держать себя иначе. Их поведение недостойно, а следовательно, нетипично, хотя бы потому, что на человека не так уж часто сваливаются большие деньги.

Исключенный Орешников уходил с собрания эффектно, не так, как Лидия Сергеевна. Он умел проигрывать. По прямой мужской линии он происходил от д'Артаньяна, Жерара Филипа и старшиновской тройки из хоккейной команды «Спартак».

Орешников поднялся в заговорил, как будто ничего не случилось:

— Друзья мои! Покидая собрание, я позволю себе дать несколько практических советов.

Первое: не забудьте, пожалуйста, когда получите деньги, вернуть в кассу взаимопомощи двадцать рублей, как бы это сделал я.

Второе: когда вас спросят, где вы приобретали облигацию, знайте, что вы купили ее в сберкассе № 5288/0331. Вы меня выкинули из игры, мне очень грустно, но Киплинг сказал: «И будешь тверд в удаче и в несчастье, которым, в сущности, цена одна!..»

Закончив выступление, немножко высокопарное, Орешников двинулся к выходу.

Нервы у слушателей сдали.

— Старик, мне тебя жалко! — расчувствовался ретушер Петя. — У меня есть предложение, которое всех устроит, — лицо его стало лучезарным, — вам не хочется сабантуй, вам не нравятся горы, тогда давайте купим вскладчину автобус, будем по воскресеньям ездить за город, ловить рыбу, пить вино…

— Петя! — с укором сказала Ира. — Вы можете подумать о чем-нибудь другом?

— Нет! — честно признался Петя и виновато посмотрел на Орешникова. — Старик, я хотел, чтоб всем было хорошо…

— Володя, извините нас! — сказал Полотенцев. — Но вы сами во всем виноваты.

— Володя, мы вас очень любим! — заверила Алевтина и поглядела на Калачева.

— Приходите к нам на новоселье! — пригласили Ира и Юра, которые в мечтах уже купили квартиру.

А Калачев встал с председательского места и пожал Орешникову руку.

Все сочувствовали Орешникову, жалели его, но это была бесплатная жалость.

Отодвинув шпингалет на окне, Орешников открыл его, вылез на улицу и растворился в снежной мгле.

Он вынырнул из снежной мглы возле сберкассы № 5288/0331. У Олиного окошка стояло несколько чело век. Орешников занял очередь. Оля его не замечала. Когда голова Орешникова просунулась в окно, Оля растерялась от неожиданности.

— Добрый день, — дерзко сказал Орешников, делая вид, словно они никогда не ссорились. — Как жизнь?

— Спасибо, хорошо, — Оля быстро взяла себя в руки. Когда молодые люди говорят друг с другом излишне вежливо, это означает, что они в разладе.

— До чего же отдельные девушки обидчивы! — пренебрежительно сказал Орешников. Он и не думал извиняться и в разговоре старательно избегал обращения как на «ты», так и на «вы».

— Я нахожусь на работе, — сухо ответила Оля. — И не имею возможности вести посторонние разговоры с клиентами.

Орешников обернулся — сзади очереди не было.

— Я никого не задерживаю.

— Все равно!

— Это верно, — холодно согласился фотограф. — Я пришел по делу!

— Слушаю, — сказала Оля.

— Вот когда я принесу облигацию, ну, ту самую, сберкасса сразу же сможет выдать мне деньги?

— Поскольку речь идет о крупной сумме, облигацию полагается послать на экспертизу.

— Это длинная история?

— Придется потерпеть целые сутки! — не удержалась Оля.

— Это меня устраивает.

Задержка в выдаче денег действительно устраивала Орешникова.

— Сейчас у меня нет при себе облигации, так что я зайду попозже.

— Если облигация не окажется такой фальшивой, как некоторые, сберкасса выдаст десять тысяч, — ледяным тоном объяснила Оля.

— Если человек на работе, он не имеет права оскорблять посетителя. — Орешников пытался обратить все в шутку.

Но Оля не была расположена шутить.

— Можно написать на меня жалобу!

Должен тебе сказать, Оля, — не выдержал Орешников и первый раз обратился к ней на «ты», — что твое поведение меня огорчает, хотя я сам не могу понять, почему.

С этими словами он ушел. Оля не побежала за ним вдогонку, но расплакалась. Правда, Орешников об этом не знал.

Он уже не думал об Оле. Его мысли были заняты планом, для осуществления которого требовался помощник. Единственной кандидатурой могла быть Лидия Сергеевна, которую тоже исключили из дележа. Владимир Антонович хотел было зайти к ней домой, но побоялся напороться на ревнивого рентгенолога, который закатит сцену и все испортит.

Обездоленная Лидия Сергеевна тоже думала об Орешникове. Пока она шла от «Твоего портрета» до дома, ее чувство к Владимиру Антоновичу росло, росло и выросло до невиданных размеров.

Лидия Сергеевна машинально достала ключи, открыла дверь, сняла пальто, повесила его на вешалку, перешла в комнату, села на диван и заплакала. Она плакала потому, что ее лишили денег, а рядом не было Орешникова, который мог бы ее утешить. Она не замечала, что в комнате вновь появились диван, шкаф, стол и остальная мебель во главе с мужем.

Рентгенолог стоял у окна и ждал, когда Лидия Сергеевна начнет радоваться. Но не дождался и вспылил:

— Я возвратился! Привез обстановку! А ты ревешь! Значит, ты недовольна моим возвращением!

Услышав мужской голос, Лидия Сергеевна вздрогнула.

— Ах, это ты! — пробормотала она, узнав мужа.

— Да, это я! — муж сразу дал почувствовать, что он вернулся. — Почему ты явилась так рано?

— У нас было собрание.

— Собрание! — заорал муж, — Ты бы думала, прежде чем врать!

— Меня исключили из кассы взаимопомощи…

— И поэтому ты плачешь? Так я и поверил!

Но Лидии Сергеевне было сейчас не до семейных сцен. Она набрала номер телефона. Орешников сразу поднял трубку. Он как раз собирался звонить