Отрада округлых вещей - Клеменс Й. Зетц

кошка, которую он, по словам его биографа, очень любил. «Пусть эта кошка поцарапает небо», — якобы сказал он. Кошка увековечена даже на картах звездного неба Иоганна Боде, автора основополагающих астрономических атласов XVIII века. Странно, как легко мы забываем, что нынешние созвездия не всегда воспринимались человечеством так, как сегодня. Несколько столетий тому назад еще существовало множество независимых друг от друга атласов неба, где были упомянуты такие прекрасные «небесные фигуры», как Limax (Улитка) или Manis (Панголин) и даже Белка-летяга. В 1800 году в атласе Иоганна Боде было зафиксировано созвездие Machina Electrica, то есть Машина, производящая электрическую энергию. На небе можно найти даже «Телескоп Гершеля», почтенный наблюдательный прибор великого астронома, который в 1781 году открыл планету Уран и в честь правившего тогда в Великобритании короля дал ей название Георг. Созвездие Turuds Solitarius (Одинокий Дронт), идентифицированное в 1776 году французским астрономом Пьером Шарлем Лемонье, напоминает о близкородственной дронту вымершей птице, некогда обитавшей на острове Реюньон и острове Родригеса. Кто только ни предлагал тогда свои собственные прочтения небесных фигур, всякий увековечивал на ночном небе детали собственной биографии. Однако в 1922 году, спустя всего два года после смерти Конради, Международный Астрономический Союз (International Astronomic Union, IAU) официально утвердил существование восьмидесяти восьми созвездий.

Они распределялись по небу таким образом, что ни одна пара не имела общей звезды. Границы их отныне были четко определены, каждое созвездие висело на небе в одиночестве, ни одно мелкое не обитало отныне в более крупном, ни одно не утыкалось мордой в бок своему соседу.

3

Зимним днем 2012 года, после творческого вечера в маленьком немецком городке близ австрийской границы, я вышел из машины организатора, который привез меня после выступления в пансион, где я остановился. Было темно, температура приближалась к нулю. Помню, что в автомобиле перед ветровым стеклом стоял крохотный глиняный кувшинчик-оберег. Фамилию моего провожатого я не помню. Он наверняка по-прежнему организует писательские вечера. Я думаю о нем без всякого гнева.

Когда мы выходили из машины, он повторил: «Великолепно, великолепно…» Я поблагодарил за комплимент. Да, мне тоже казалось, что мое выступление прошло отлично.

«Ах, я не то имел в виду», — сказал устроитель вечера и показал куда-то вверх. О, там раскинулось небо. Великолепное, это точно. С Млечным Путем — этой бледной лентой. В него были погружены и из него изливались все известные нам звезды, наша родина там, в вышине. Не знаю, сколько времени потребовалось моему мозгу, чтобы сообразить, что именно я вижу. Эта была та самая «небесная фигура». Она словно возносила главу из созвездия Возничего. Огромный Парень. Тело Господне. Мне кажется, неоправданно сравнивать его с «Senecio» Пауля Клее. Скорее он напоминает скульптуру итальянского мастера Карло Пицци «Крик» («L’Urlo»), изображающую лицо человека, который явно кричит, но при этом не открывает широко рот. И человек этот вызывает представление о грешнике, который посреди ада ни с того ни с сего затягивает песню.

Если бы созвездие Конради не было столь ужасно, а его воздействие не парализовало столь полно и мучительно нервы, впечатление от него можно было бы уподобить некоей мыслительной посадке на Луну. Что-то опускается на поверхность небесного тела, выбрасывает шасси, обретает устойчивость, погружается в грунт. Кто бы мог подумать, что такое созвездие с начала времен зловеще нависает над человечеством? И что разумные существа, носящие одежду и использующие всевозможные средства передвижения, на протяжении тысяч лет перемещаются под ним? Неужели действительно никто не обращал на него внимания? А что если раньше люди естественным образом видели его? Как влияло оно на их решения, их военные походы, законы, заключения браков, планирование городов, искусство?

И как они вдруг утратили это созвездие? Кто или что исцелило их? Ведь многие туземные народы до сих пор видят Венеру при дневном свете.

Вот и опять наступила осень, с ледяным ветром и необычайно пластичными облаками, на сером внешнем контуре которых выделяются маленькие темные пятнышки, вроде глазков на картофелине. Днем я больше не хожу в кино, мне это просто не нужно. Вообще, мне многое теперь дается легче. Дома я завариваю чай и никому больше не звоню. Покупаю новые ботинки, а потом читаю в интернете словарь братьев Гримм. Вот только от ночных прогулок по сельской местности я вынужден был отказаться. Не заглядывать больше в карты звездного неба. Не смотреть фильмы, в которых встречаются ночные сцены. Да и видеть сны теперь как-то не очень приятно. Но существует снотворное. Как же выживал доктор Гевайер под бременем такого знания? Он оставил большое научное наследие. Вот уже много лет я перечитываю в поисках хотя бы едва уловимых намеков его труды, его двухтомную биографию, составленную в 1959 году Хансгеоргом Шлитхельмом, его письма, и ничего не нахожу. Он прожил жизнь почтенную и достойную, неизменно ставил перед собой серьезные цели, на войне проявлял порой подлинный героизм и даже находясь в изгнании, сначала в Англии, потом в Америке, совершил немало благодеяний. Гевайер погиб в дорожной катастрофе, в Бостоне, 11 марта 1950 года. На его похороны прибыли коллеги со всего мира, а «Нью-Йорк Таймс» опубликовала некролог, в котором высоко оценивала научные заслуги и человеческие качества покойного. В его честь было названо отделение больницы в Бруклине. Прах Гевайера его дочь Эмилия развеяла над океаном в Фар-Рокауэй. А что если он намеренно бросился под трамвай? Все-таки под таким небом он прожил тридцать лет. В Граце тоже есть трамваи, а еще поезда нескольких маршрутов. Выходить на платформы не воспрещается никому. Предаваясь таким размышлениям, выходишь гулять. Времена года сменяют друг друга. Летом, при ярком свете, жить здесь, среди высоких деревьев и зданий, довольно приятно. Однако бывают ночи, бывает зима. Можно было бы спастись, перебравшись в Южное полушарие. Там, как уверяют астрономы, Бог развесил совсем другие звезды, и я серьезно подумываю туда переехать. Есть же Австралия, достаточно лишь ступить на землю этого континента. День, самое большее, два, и ты уже в одном из австралийских аэропортов.

СПАМ

The days begin to be grow.

Fonseca & Caroline «English as She is Spoke»[57]

Уважаемый господин Dear/ Sir,

до моего внимания дошло, что Вы более не жить в Вене, той город, где мы перекрещивались много лет тому. Что Вы на меня помнить, я не могу ожидать, так как мировая история маленьких людей часто увлекает себя в бездну, однако если Вы уделить мне одну мгновение, то тогда, возможно,