Мечта маньяка - Григорий Аркатов

Итак, жил у нас в третьей слева палате один тощий старичок. Не из буйных. И была у него своя собственная мания. Согласно ей он не кушал до захода солнца. То ли религия, то ли старческий заскок. Особо никто не разбирался. Сказали:

«У нас показательное лечебное заведение. Входит в первую сотню в мире. Вы нам всю статистику портите».

И на этом основании старичка послали на фиг со всеми его экстравагантными запросами. А старичок смирным был. Он промолчал, потерпел недельку, да и умер.

Вполне закономерный итог.

Тихо и мирно умер.

Тоже не по статистике.

Зато у нас появилась ночная чайная. Квадратный метр, в который запихнули автомат с кофе и пряниками. Немного, но всё равно приятно.

Будучи уже на месте, я нажал на кнопку «чай». О себе я думал в первую очередь. Мысли о новом соседе я оставил на второе.

– Не спишь, значит?

Резкий и грубый голос заставил меня вздрогнуть от неожиданности.

– Дежуришь?

Пока продуктовый автомат урчал и цедил кипяток, у меня было мгновение, чтобы убедиться в том, что я и так знал.

– Здравствуйте, – осторожно произнёс я, поворачиваясь спиной к автомату.

– Здравствуй-здравствуй…

Смешок.

Передо мной стояла пухлая мадам в возрасте под тридцать, ростом на две головы выше меня. Избыток в росте и весе эта женщина сочетала с наглой ухмылкой и большой темно-фиолетовой резиновой дубинкой. Цвет дубинки хорошо сочетался с темно-фиолетовым цветом формы больничной охраны. Однако же мерные покачивания дубинки в толстых женских руках намекали на возможность болезненного сочетания этой дубинки с моей головой.

– Готов отдежурить? – произнесла дама, делая неоспоримый вызов.

– Нет.

Я ответил не задумываясь. Возможно, стоило включить мозги, но меня начало тошнить ещё на стадии сплетен и баек про ночные дежурства. Когда же рожа протокольная появилась прямо передо мной, мне стало намного хуже.

– Чего ждёшь? На колени, подлый трус!

– Ваш чай готов, – это был голос автомата за спиной.

Вовремя.

Или нет?

Снова сработал рефлекс. Мне даже оборачиваться не пришлось. Рука просто схватила и резким движением плеснула содержимое стакана в наглого врага. Хотелось попасть в наглую морду, но разница в росте помешала. И поэтому чай растёкся по выпирающей женской груди.

Последовал короткий миг тишины и анализа. Затишье перед бурей. Во всяком случае, именно бури я ждал.

Ошибочка.

– Ты что охуел?

Я думал, что теперь уже точно резиновая дубинка размозжит мне башку. А на деле последовала крайне неуместная вспышка лирических слез и жалоб.

– Мне теперь стирать придется из-за тебя, – обвинение было очень горестным.

Затем тучная женщина убежала, громко топоча каблуками по коридору. Я же остался стоять у автомата с кофе и пряниками, утопая в глубоком недоумении.

Глава пятнадцатая

– И что вы сделали?

– Я…

Искусно напомаженные ресницы продолжали активно мельтешить в стремлении поддержать образ самого нежного создания.

– Помните, что вы под присягой, а значит, не имеете права лгать или что-либо скрывать.

Обвинитель был строг и в то же время осторожен. Женщина. Они все такие. Даже те, что желают казаться злыми.

Этот напор и взгляд исподлобья на жеманного свидетеля заставили дернуться худые обнаженные плечи. Под узкими голубыми лямками легкого атласного платья они казались очень милыми и притягательно беззащитными.

– Ну, я же девочка?..

Было непонятно: спрашивает свидетель или утверждает, а может, просит разрешения.

– Пожалуйста, – неумолимо настаивала обвинитель.

И тогда появилась слеза. Большая, блестящая, неторопливо стекающая по щеке.

– Говорите же!

– Протестую! Это наглое давление на свидетеля!

Да неужели?

Я удивился. Осмотрелся. Слегка закашлялся.

Это была своего рода ирония с моей стороны.

О, случилось чудо! Мой адвокат действительно проснулся?

Я пристально сверлил взглядом то своего адвоката, то молоденькую кокетку на месте свидетеля. Они были как сёстры-близнецы или братья по разуму. Две глупых мартышки, что чудом выпрыгнули из джунглей, но так уж получилось, что защита прав животных позволяла им сотворить свой желчный спектакль.

Мне стало скучно.

Впрочем, в этом мире помимо них всё ещё существовал злой и нехороший обвинитель. Повторюсь: женщина. Она ритмично вышагивала взад-вперёд в своём строгом чёрном костюме с юбкой до колен. И она очень много говорила. О чем? Преимущественно обо мне и о разных высоких материях.

Ранее она начала свою речь с реплики:

– Владимир, как вы могли?

С тех пор из её уст прозвучали целые тирады. Я неуклонно пытался вникнуть в их философское содержимое. Но никак не получалось. Слова лились и лились потоком, но словно утекали сквозь пальцы.

Почему?

Загадка.

– Протест отклонён!

– Но…

– Суд желает услышать продолжение слов свидетеля.

Я же говорил.

Никакой пользы от чертова адвоката.

– И о чем я думал? Пиздец.

– Тише…

Блин. Иногда, когда слишком много чувств, эмоций, мыслей, я говорю вслух. Видимо и сейчас произошло нечто подобное.

– Что?

Я бросил гримасу недоумения в своего адвоката и свел брови в мимический знак вопроса.

– Молчите, ради бога.

– А что я?

– Вы… вы…

Глупая баба совершенно точно злилась. Сверкающие глаза и гневно скрюченные пальцы были явным подспорьем, чтобы догадаться. Но разве она имела на это право?

– Адвокат!

Что ж, приехали. Бывает и такое.

Инстинктивно развернувшись на резкий окрик, мой взгляд наткнулся на восседавшего над всеми прочими судью.

Бр-р-р-р!!!

Нет, это зрелище было превыше моих возможностей. Слишком уж отвратительная рожа была у этого персонажа. Конечно же, снова женщина. С большими рассыпанными по всему лицу прыщами и сальными щеками, с красным носом – сигналом какой-то хронической болезни и властными пухлыми руками.

Омерзительно.

И тогда я стал тупо смотреть в потолок.

– Встаньте, пожалуйста! – в руке судьи угрожающе покачивался деревянный молоток.

В правом углу зала судебного заседания на маленьком деревянном стуле сидела престарелая кучерявая дама в больших пластиковых очках чёрного цвета. Её миссия заключалась в том, чтобы стучать по клавишам и тем самым фиксировать на бумаге чужие разговоры. Несомненно, потом эти разговоры кто-то перечитывал ради собственного любопытства или развлечения. Только вот ни сейчас, ни когда-либо громогласный тон председателя суда, рявкающего на моего защитника, не смог бы быть запечатлён на бумаге. Такое недоступно письму. И это огромный минус системы.

Прямоугольная полоска выбеленной целлюлозы отражала настоящее лишь в чинном и благородном стиле. Она не отражала сути происходящего.

– Я жду!

Мой адвокат встал. И в это болезненное мгновение мне стало ясно, что отнюдь не я нахожусь в самой неудобном положении. Есть позиции похуже.

– Что у вас