Степные дороги - дороги судьбы (роман в повестях) - Нуры Байрамов

по степи потянула ее из дома, первым ей повстречался верблюд. Чистое животное. Бесхитростное и спокойное, как сама степь. Сейчас каждый стремится обзавестись машиной. А верблюд тебе — и транспорт, и мясо, и молоко, и шерсть.

Не забудет Огульбиби того верблюда, который привез ее в это село. И день тот незабываем.

Шатлык умыкнул Огульбиби. Сейчас она вспоминает об этом, и чудится ей, будто бы ничего не было, все на сон похоже.

…Огульбиби поднялась на бархан, что окаймлял низину с колодцем, и не нашла там Шатлыка. Сердце у нее екнуло, бешено застучало, узелок стал тяжелым, врезался в бок. Она в растерянности огляделась по сторонам. И тут увидела его в зарослях астрагала. Он ничком лежал на земле. "Ой, что это с ним?"

— Я мечтал, какой прекрасной будет наша жизнь. Со звездами советовался. Они пожелали нам счастливого пути. Идем, Огульбиби-джан, идем! — Шатлык пружинисто вскочил на ноги.

Всякий раз, когда Шатлык брал ее руки в свои, Огульбиби испытывала и смущение, и горячую радость. Прикосновение Шатлыка волновало ее. Она в стеснении прикрывалась ладонью, опускалась на корточки и прятала лицо в подол платья либо пыталась вырваться и убежать.

Вот и сейчас она не могла побороть смущения и посмотреть на Шатлыка, о котором думала всю ночь. В мечтах своих она представляла, как встретится с ним на рассвете, как будет глядеть ему в глаза. А сейчас, вместо того чтобы ответить Шатлыку: "И я тебя люблю", она сказала:

— Пошли. Когда наступит зной, идти будет трудно.

От крошечного — в пять кибиток — селения Огульбиби до колхоза, где работал Шатлык, путь неблизкий, около ста километров. В летнее время по этой дороге двигались только ночами. Днем идти было мучительно жарко, недолго и погибнуть. Шатлыку это было неведомо, но Огульбиби — дочь кумли — знала. В колхоз ездили на лошадях или верблюдах, а они с Шатлыком отправились пешком.

— Гляди, верблюд! — воскликнул Шатлык.

Недалеко от дороги пасся одногорбый верблюд.

— Давай поедем на нем, — предложила Огульбиби.

— Нас сочтут ворами, — возразил Шатлык.

— А разве ты не вор? — засмеялась Огульбиби.

Она не знала, чей это верблюд, но, чтобы успокоить Шатлыка, сказала:

— Верблюд всегда найдет дорогу к дому. Поехали. Как доберемся до твоего села, накормим его, напоим и отправим назад. Бывает, приедут к нам издалека, купят верблюда, а спустя год некоторые из них возвращаются назад.

Степные верблюды бывают обычно диковатыми. Они не знают загона, ходят на воле круглый год. Их не седлают. Но этот, видно, побывал в чужих местах, привык к рукам. Он покорно опустился на колени. Огульбиби села перед горбом, Шатлык позади. Едут лицом друг к другу. Еще ни разу она так близко не рассматривала Шатлыка. Хоть бы не кончалась эта дорога, чтобы ей всю жизнь смотреть Шатлыку в глаза! Казалось, все вокруг разделяло ее радость. И зной не такой беспощадный, просто приятное тепло окутывает их. И жажда не мучит, и есть не хочется. Они вкушали сладость близости. Огульбиби ни о чем не думала — какая разница, куда ехать, у кого в доме жить, где работать. Шатлык рядом, и больше ничто не заботит Огульбиби. Поэтому она не сразу обратила внимание на черные точечки, возникшие в отдалении. Сначала она подумала, что гонят отару. Но овцы так не движутся. Она не почувствовала испуга, но тревога кольнула сердце: "Что, если они сочли себя оскорбленными? Женщины могли начать стыдить и попрекать своих мужей, чтобы вступились за честь. Пусть я погибну, лишь бы Шатлыка не тронули".

У всадников низко надвинуты черные тельпеки. Когда они приблизились, Огульбиби увидела, что у всех тельпеки повязаны платками. Это недобрый знак.

— За нами погоня, — сказала Огульбиби.

Шатлык быстро обернулся назад:

— Вон тот, который впереди, не Халык ли? Вчера он повесил вашу собаку.

— Я ничего не вижу, — со стоном отвечала Огульбиби, склонив голову на горб верблюда.

Заслышав дробь конских копыт, верблюд забеспокоился и пустился бежать. Шатлык с трудом удерживал Огульбиби. И остановиться нельзя, и соскочить на ходу невозможно.

Халык обошел их и с размаху стегнул верблюда плетью по морде. Раз и еще, еще! Бедное животное взревело от нестерпимой боли и рухнуло на колени. Халыку только того и нужно было. Спрыгнув с коня, он зашел Шатлыку со спины и опрокинул его на землю. Тут подоспели остальные преследователи.

Когда Огульбиби открыла глаза, дорога была пуста, Шатлыка она нашла на обочине, в зарослях затоптанного саксаула. Он лежал без памяти, глаза закрыты, только веки чуть заметно подергивались.

— Нас никто не сможет разлучить… Мы вместе, мы вместе… — шептала Огульбиби, обнимая окровавленное тело.

Она была растеряна, Шатлык не открывал глаз. Кто-то сильно потянул ее за платье. Огульбиби оглянулась.

— Ах ты, мой милый! — воскликнула она, увидев, что это верблюд тянет ее за подол и тихонько ревет. — Провидец ты, что ли… Ну, чок!..

Кое-как Огульбиби втащила Шатлыка на спину верблюда и села сама.

— Чу! — приказала она и ударила пятками в бок.

Верблюд поднялся и двинулся вперед. Ей было безразлично, куда он идет, лишь бы привел к людям.

Верблюд шел всю ночь. На рассвете они прибыли в какое-то селение. Навстречу им с лаем выбежали собаки, норовя схватить верблюда за ноги, но он горделиво шествовал, не обращая на них внимания. И тогда собаки постепенно стали отставать, каждая у своего дома.

Умный верблюд зашел в какой-то загон, сплетенный из гибких прутьев гребенчука, и опустился на колени.

Огульбиби не знала, на что решиться, снять Шатлыка или не тревожить его. Загон, куда они вошли, принадлежал погонщику верблюдов. На шум из дома выскочили хозяева, а потом во двор сбежались соседи. Женщины окружили Огульбиби. Мужчины хлопотали вокруг Шатлыка. Его перенесли на арбу и увезли в районную больницу. Пока он не поправился, Огульбиби: оставалась подле него. И как только его выписали, они сыграли свадьбу.

Она вспоминает эти дни, и в душе ее вновь возникает ощущение счастья, которым полно было все ее существо. И не верится, что все это когда-то действительно было.

С младенчества Огульбиби росла в нужде. Судьба словно испытывала на ней, насколько способен человек выносить тяготы. Заботы всегда держали ее за ворот, висли на плечах. С юных лет Огульбиби привыкла все трудности и печали одолевать в работе. Она не щадила себя, никогда не думала о своей выгоде. Правильно ли она жила?..

Шатлык не вернулся с войны. Ей было только двадцать пять лет, когда пришло письмо от командира подразделения, где служил Шатлык. "Пропал без