Астра - Сидар Бауэрс

жива. Слишком молода, чтобы толком воспитать ребенка. Без связи с семьей и без какой бы то ни было серьезной поддержки. А если дело обстояло именно таким образом, в чем крылась его суть? В Небесной? В правах женщин? Уже век подошел к концу, а женщины все продолжали за них бороться, оставаясь в заложницах у мужчин.

Несколько месяцев Дорис откладывала звонок Астре, но поскольку тревога продолжала ее одолевать, как-то раз она сняла трубку и набрала номер, который дала ей Клода. И двух минут не прошло, как на другом конце провода Астра разрыдалась, сетуя на то, что не знает, как ей быть, куда податься, где взять денег, чтоб накормить ребенка. Тогда, следуя старой привычке, Дорис инстинктивно предложила Астре свободную комнату.

– Ты не против? – спросила Астра, подпрыгнув от восторга раньше, чем Дорис осознала, какую совершила ошибку. – Возможно, ты права. Мне бы где-то надо все начать заново.

– Этого я не говорила, – быстро добавила Дорис. – Кроме того, Небесная тоже никуда не делась. Ты могла бы там вполне прилично жить.

– Нет, нет, – ответила Астра. – Я никогда туда не вернусь. Этот вариант гораздо лучше. Я приеду сразу, как только смогу.

Так она и сделала. И трех недель не прошло, как Астра с ребенком оказались у ее порога.

Может быть, если бы она переехала сюда в два года, когда это было впервые предложено, даже в пять лет или пятнадцать, Дорис имела бы на нее какое-то влияние. Но теперь было слишком поздно. Астре было недосуг вдаваться в ее проблемы или ворошить прошлое. Их разговоры редко обходились без подначек и подковырок, все больше на повышенных тонах, а если Дорис пыталась определить пределы дозволенного, Астра либо их тут же нарочито нарушала, либо вообще не обращала на них внимания. Несколько раз, когда она пыталась давать Астре советы, Дорис сразу же приходилось сильно об этом жалеть. Астра отбрыкивалась от них озлобленно и порой хамовато. Откровенно говоря, ее присутствие в доме вскоре стало тягостным и изматывающим.

Дорис сводила под водой руки и разводила их, чтобы ослабить боль. Потом попыталась мысленно вернуться к настоящему: к воде, ванной комнате, видневшемуся в окне дереву. Когда сумбур в голове стал понемногу успокаиваться, раздался негромкий стук в дверь.

– Да? – сказала она, приподняв голову над водой.

Дверь приоткрылась, в проеме показалась голова Джесси, из кухни донесся вопль Хьюго. Что-то стукнулось об пол и разбилось. Тут же быстро-быстро заговорила Астра:

– Ну ничего, ничего, все в порядке. Ты прав. Прости меня. Я сделаю, как ты хочешь. Пожалуйста, Хьюго, успокойся.

Джесси слегка скривилась.

– Пойду выйду, куплю тако. Думаю, мальчику надо поесть. Вам что-нибудь купить?

– Нет, спасибо. – За весь день она выпила только стакан молока, но есть совсем не хотелось. Когда Джесси уже закрывала дверь, Дорис сказала: – Погоди. Не могла бы ты, перед тем как выйти, открыть здесь окно?

– Конечно. Без вопросов.

Татуировки Джесси на спине и на руках доходили до самой шеи. На левом предплечье было написано имя Сара; на одном плече была выколота полуголая женщина, на другом – американский флаг. Почему американский флаг? Дорис всегда задавалась вопросом, не в насмешку ли делают татуировки.

Джесси познакомилась с Астрой в магазине здорового питания, где та работала кассиршей, и хотя Дорис ничего против Джесси не имела, было ясно, что долго эти отношения не продержатся. Ее часто так и подмывало отвести девицу в сторону и сказать ей, чтоб она бежала от них куда глаза глядят, потому что в любой день кому-то может стать очень больно.

За последние несколько лет Дорис наблюдала за тем, как Астра меняет знакомых с такой же легкостью, как перемеривают в раздевалке штаны, легко расставаясь с людьми, едва лишь понимала, что что-то в них не по ней. Каждые несколько дней у нее появлялась новая лучшая подруга, или любовник, или «родственная душа», которая сулила решить все ее проблемы. Некоторые из этих людей предоставляли ей столько свободы, что она чувствовала себя нелюбимой и обделенной вниманием. Тогда она становилась такой неприкаянной и отчаянной, что в конце концов они ее бросали. Другие с нее пылинки сдували, продыху не давали, пытаясь вылепить из нее такую Астру, какую ее сами себе представляли, а она при этом все покорно терпела, пока ей уже совсем воздух не перекрывали.

Дорис никак не удавалось понять, какого типа люди нравятся Астре. Она приводила в дом мужчин, женщин, консерваторов, анархистов, культуристов и книжных червей. Однажды Дорис спросила ее, по каким причинам она решает встречаться с людьми, и ответ Астры ее ужаснул.

– Я над этим особенно не задумываюсь, – сказала она.

Дорис смущенно улыбнулась.

– А надо бы! Тебе следовало бы думать о том, кого ты приводишь в жизнь Хьюго.

Конечно, ее мнение о личной жизни Астры не довело до добра, Дорис только подлила масла в огонь и усугубила царившую в доме напряженность. Астра несколько дней с ней не разговаривала. Вот тогда-то до нее окончательно дошло, какого размера черная дыра образовалась у Астры в голове. Та была готова заполнить ее кем угодно, хотя ни одно человеческое создание на планете было не в силах это сделать. Но понять это Астра должна была сама.

Все это беспокойство о ней доведет меня до могилы, думала Дорис. Вот почему пора с этим заканчивать. Значит, настало время ей отсюда выметаться.

Когда Джесси распахнула окно, помещение наполнил запах недавно скошенной травы.

– Спасибо тебе, моя хорошая, – сказала Дорис и снова окунулась в воду.

Надев чистую майку и шорты, Дорис застала Астру на кушетке. Она пыталась утешить Хьюго. Ситуация была типичной. С самого младенчества Хьюго часто плакал, и Астра постоянно носилась с ним, как курица с яйцом, убежденная, что именно она виновата во всех его бедах и напастях. Но, по мнению Дорис, с мальчонкой все было в порядке. Конечно, он плачет, так пусть ревет сколько ему вздумается! Разве детям это не свойственно?

Астра, видимо, не понимала, что ее беспокойство по поводу сына давало ему немалую власть над ней, и он уже прекрасно знал, как этим пользоваться. Когда она говорила по телефону, Хьюго тянул телефонный провод и истошно орал до тех пор, пока она не вешала трубку. Он соглашался пить только из красной чашки, а если она давала ему другую, швырял ее на пол. Если она пыталась с кем-то разговаривать, он закрывал ей рот рукой, чтобы она не могла говорить, но Астра не отталкивала его и не ругала