Вот так мы теперь живем - Энтони Троллоп

Ознакомительный фрагментлысый краснолицый толстяк, очень своенравный, щедрый, умный и подозрительный. Он умел управлять людьми. Он читал и понимал книги. В нем не было ничего низкого. У него были привлекательные качества. Его можно было полюбить, но он едва ли был создан для любви. Леди Карбери понимала свое положение и твердо решила исполнять свой долг. Перед свадьбой она дала себе слово никогда не флиртовать – и никогда не флиртовала. Пятнадцать лет жизнь у нее была сносная – в том смысле, что леди Карбери могла ее сносить. Три или четыре года они прожили в Англии, потом сэр Патрик вернулся в Индию в новом, более высоком чине. Пятнадцать лет он был властным, часто жестоким мужем, но никогда не ревновал. У них родились мальчик и девочка, которых и мать, и отец чересчур баловали, только мать еще и старалась исполнять в их отношении свой долг, как его понимала. Однако она была с детства научена притворяться, и замужество как будто убеждало ее, что без притворства не обойтись. Мать ее убежала с любовником, и девочку перебрасывали от одного родственника к другому, так что временами ей грозила опасность вовсе остаться без попечения. Это воспитало в ней хитрость, расчетливость и недоверчивость. При всем том она была умна и средь невзгод своего детства набралась образования и манер. И она была очень хороша собой. Выйти замуж и располагать деньгами, честно исполнять свой долг, жить в большом доме и пользоваться уважением – вот чего она хотела, и в первые пятнадцать лет замужества ей это удавалось, несмотря на трудности. Леди Карбери могла улыбаться через пятнадцать минут после безобразной сцены. Муж даже распускал руки – и первым делом она думала, как это ото всех скрыть. В последние годы он слишком много пил, и она сперва как могла боролась со злом, а затем – употребляла все силы, чтобы скрыть последствия зла, но при этом хитрила, и лгала, и постоянно выкручивалась. Наконец, когда миновала ее первая молодость, она позволила себе завести друзей, и среди них был один мужчина. Если супружеская верность совместима с такой дружбой, если брак не требует от женщины отказаться от дружеских отношений со всеми мужчинами, кроме ее господина и повелителя, то леди Карбери не нарушила своих обетов. Однако сэр Патрик начал ревновать, говорил слова, которые она не могла снести, делал то, что она, при всей своей расчетливости, не могла стерпеть, – и леди Карбери с ним разъехалась. Впрочем, даже и тут она вела себя так осмотрительно, что в каждом предпринятом шаге могла доказать свою невиновность. Жизнь ее в то время для нашей истории не важна; довольно, чтобы читатель знал, за что ее чернили. Месяц-другой друзья сэра Патрика и даже он сам говорили о ней очень дурно, но мало-помалу правда вышла на свет. Через год они снова съехались, и леди Карбери оставалась хозяйкой в доме своего мужа до самой его смерти. Она привезла его в Англию, и в последний недолгий период жизни на родине он был беспомощным инвалидом. Тем не менее скандал ее преследовал, и некоторые не уставали напоминать, что леди Карбери когда-то ушла от мужа, а добрый старый джентльмен принял ее обратно.

Сэр Патрик оставил после себя приличное, но никак не огромное состояние. Сыну, который теперь был сэром Феликсом Карбери, он завещал тысячу фунтов годового дохода и столько же вдове, с условием, что ее доля после смерти отойдет в равных частях сыну и дочери. Таким образом, молодой человек, который еще при жизни отца поступил на армейскую службу и не должен был содержать дом, а к тому же частенько жил у матери, получал ту же сумму, что мать и сестра, вынужденные оплачивать крышу над головой. Впрочем, леди Карбери, в сорок лет получившая свободу от рабства, не намеревалась до конца дней влачить скорбное вдовье существование. До сих пор она исполняла свой долг, помня, что с замужеством взяла на себя обязанность принимать и хорошее, и дурное. Ей, безусловно, выпало очень много дурного. Сносить брань и побои вздорного старика, покуда жесткое обращение не выгнало ее из дома, быть принятой обратно из милости, зная, что на ее репутации лежит незаслуженное пятно, выслушивать нескончаемые попреки, а затем на год или два стать сиделкой при умирающем дебошире – высокая цена за сытую жизнь. Теперь она получила свою награду, свою свободу, надежду на счастье. Леди Карбери высоко себя ценила и приняла кое-какие решения. Время любви прошло, она не позволит себе влюбляться и замуж по расчету тоже больше не выйдет. Однако у нее будут друзья – настоящие друзья, которые ей помогут и которым она тоже, возможно, будет полезной. И она найдет себе какое-нибудь дело, чтобы не скучать. Жить будет в Лондоне и займет там определенное положение. Случай свел ее с литературными кругами, а в последние год-два мысль о писательской карьере укрепилась необходимостью добывать деньги. Леди Карбери с самого начала знала, что придется экономить – не только и не столько от сознания, что им с дочерью будет трудновато жить на тысячу в год, сколько из-за сына. Она не желала другой роскоши, кроме дома в месте, которое можно будет назвать фешенебельным. В разумности своей дочери леди Карбери не сомневалась. Она знала, что на Генриетту можно положиться во всем. А вот на сына, сэра Феликса, положиться было нельзя, и все равно леди Карбери любила его беззаветной материнской любовью.

В то время, с которого начинается наш рассказ, то есть когда леди Карбери села писать редакторам, она отчаянно нуждалась в деньгах. Сэру Феликсу было в ту пору двадцать пять лет. Он четыре года прослужил в модном полку, но уже продал патент и, чтобы сразу сказать правду, прокутил всю полученную в наследство собственность. Все это мать знала, и знала также, что на свой небольшой доход сумеет прокормить и себя, и дочь, и баронета. Однако она не знала, сколько у баронета долгов – да он и сам не знал. Баронет, продавший офицерский патент в гвардейском полку и получивший наследство, может взять в долг очень много, и сэр Феликс сполна использовал эту привилегию. Жил он дурно во всех смыслах – сидел на шее у матери и сестры, так что им приходилось во всем себе отказывать, но пока ни та ни другая его не упрекала. Поведение отца и матери приучило Генриетту, что мужчине и сыну простителен любой порок, в то время как женщина, а