Любимчик Эпохи - Катя Качур

Ознакомительный фрагментвцепилась зубами ему в тулуп на уровне плеча. Он заорал, Родион, кинувшись на рев брата, соскользнул с обледеневшего турника головой вниз и с жутким хрустом упал на землю. Всю толпу снова привели домой, предварительно вызвав отца-Гринвича с работы. Родьке с открытым переломом руки тут же вызвали скорую, с Илюши стащили идиотский тулуп и сняли рубашку. Между плечом и локтем ровной кобылиной подковой в запекшейся крови красовался отпечаток Юлиных зубов. Родькин перелом сросся неудачно, но зажил быстро, оставив лишь синюшный бугорок на поверхности руки. Илюшина сверхчувствительность и неспособность к регенерации запечатлела Юлин прикус на плече до самой его кончины.

Родион и здесь оказался героем. Он лежал в больнице в красивом гипсе, папа с Илюшей носили ему апельсины. В городе цитрусов не было и в помине, родственники переправляли их из Ленинграда в фанерных ящиках с сургучом. (О, смолянистый запах сургуча с апельсиновой коркой! У Илюши перекрывало трахею, а слезы въедались в морщины, когда этот аромат являлся ему во снах после смерти брата.) Мама варила компот из черной смородины и сухой, дико редкой ежевики. Илюша невыносимо страдал. Он опять был причиной хлопот всей семьи и объектом насмешек.

— Ну что, все Юлькины зубы вытащил из своего плеча? — подсмеивался Родион. — Думаю, если бы ты был в бронежилете, то и это бы тебе, неженке, не помогло.

— П-просто у нее м-мертвая хватка, видимо, в с-спецназе т-тренировалась, — не показывая обиды, отшучивался Илюша. — Д-дай попробовать ап-пельсин!

Пока мама или папа беседовали с врачом в коридоре, они вдвоем неловко сдирали апельсиновую шкуру и, вцепившись зубами с двух сторон в несчастный цитрус, соревновались, кто быстрее догрызет до середины. Руками помогать было нельзя, и они, хрюкая, обливаясь соком, встречались липкими носами и хохотали до колик в животе.

— Ну а т-ты как бы от-тветил на Юлькин в‐вопрос, чтобы она не ук-кусила? — вытирая лицо Родькиной больничной простыней, спросил Илюша.

— Я бы просто поцеловал ее, — ответил брат. — Даже если бы она мне не так уж и нравилась.

— И в‐все?

— И все!!! Делов-то! Учись, пока я рядом!

Илюша после этого случая перецеловал всех девочек из школьной параллели и ближайших домов. Он сделал затяжной перерыв, только когда оказался без зуба, но как только ему вставили первый протез, тут же возобновил практику. Софью Михайловну чуть не уволили с работы — она была эндокринологом в поликлинике — за постоянные больничные листы по уходу за ребенком. После каждой девчонки, а Илюша быстро научился целоваться взасос, он непременно наследовал ангину, герпес, мононуклеоз, вирус папилломы и весь список того, что даже чисто теоретически можно подхватить через слюну.

— Если ты не натренируешь свой иммунитет, до старости будешь хлюпиком! — подзуживал Родион, который сам ни разу не кашлянул не только после поцелуев, но даже после бычков, которые подбирал и докуривал на улице.

Илюша сатанел от несправедливости. Перед братом жизнь радушно открывала все двери и сыпала лепестки на ковровую дорожку со словами «Чего изволите?» Перед его собственным носом двери с треском захлопывались, и за каждое мало-мальское удовольствие приходилось троекратно платить болью и страданиями. Жизнь вытравливала Илюшу из своих пределов, смеялась над ним, доказывала, что не по Сеньке шапка, не по рылу каравай, не по Трифону кафтан и не по Хулио Мария. Но он принимал вызов с азартной злостью, сжимал зубы и продолжал делать все то, что с легкостью позволял себе брат.

Слава настигла его неожиданно. Из-за болезненной чувствительности он обнимал девочек мягко, тонко, надрывно, бархатный язык его касался губ деликатно, как бы спрашивая разрешения. С небольшим подсосом он ласкал девичьи неба и щечки изнутри так, будто гладил шиншиллу. Шелковистые, нереально нежные подушечки его пальцев дарили такие прикосновения, о которых в итоге заговорила вся школа. В седьмом классе его буквально за шиворот затащила в пустую раздевалку спортзала десятиклассница Тамарка, известная в округе шалава и нюхачка.

— Ну… ты, говорят, нежный, — перемалывая челюстями жвачку, сказала она.

— Н-не знаю, — Илюша научился уже не тупить взгляд.

— Так сейчас и узнаем. — Она села на лавку, сняла фартук, расстегнула пуговицы на коричневом платье и выставила наружу сочные яблочные груди с вишневыми сосками. — Нравится, котенок?

— К-красиво. — Кивнул он.

— Давай проверь на упругость.

Он подошел и подкрутил подушечками пальцев соски, будто тумблеры на магнитофоне. Она закатила глаза и застонала. Он полностью уместил ее буферы в ладони, поиграл, словно на клавишах рояля, и заскользил руками к позвоночнику, едва касаясь персиковых волосков на ее коже. Тамарка открыла рот, вывалив на платье розовую жвачку. Илюша припал губами к ее шее и начал медленно подниматься к подбородку. Десятиклассница замычала, как подстреленная олениха. В раздевалку огромными кулачищами постучал физрук и пробубнил:

— Тамарка, открывай, шмара, у меня секция баскетбола начинается.

Илюша встал с колен и поправил опухшие штаны.

— Ты, котенок, «дури» не хочешь попробовать? — застегивая платье, спросила она.

Илюша просиял. Таким козырем против Родиона он еще не обладал никогда.

— Х-хочу.

— Ну жду тебя после школы на заднем дворе, — сказала она и, приблизив к себе его лицо, поцеловала в губы. — Я тебя многому научу.

— А б-брат мой можно п-придет?

— Ну пусть, — засмеялась Тамарка, — если ты его не стесняешься.

В конце уроков Илюша подошел к компании Родиона вразвалочку и встал, засунув руки в карманы брюк.

— Че надо? — спросил Родион, отрываясь от толпы.

— М-меня дома не жди, — процедил Илюша, — я с Т-тамаркой из десятого «Г» п-пойду «дурь» курить.

— Да ладно врать.

— С-спроси ее с-сам.

— Я с тобой.

— Только если с-свой велик мне отдашь.

— На неделю забирай.

— Н-навсегда!

Родион ковырнул носком ботинка землю.

— Ну ладно, — согласился он. — Если сам дойдешь домой после «дури» — он твой!

* * *

Тамаркина однокомнатная квартира была недалеко от школы. Отца у нее не было, мать сильно пила и часто не ночевала дома. Когда Родион с Илюшей позвонили в дверь, комната была уже в сладком дыму, а на диване сидели двое незнакомых парней и девчонка с тяжелым лицом и засаленными волосами.

— О, это мой будущий муж! — Тамарка подскочила к Илюше и поцеловала его в щеку.

— Родион, — представился брат и протянул Тамарке руку.

— Какой рослый, — удивилась она, вложив ему в огромную ладонь свои тонкие пальцы, — ты же только в девятом?

Родька, не разжимая кисти, притянул ее к себе, полуобнял и заглянул в глаза:

— Разве это важно?

— Ого! — прыснула Тамарка. — А может, ты — мой будущий муж?

Илюша недовольно уселся на диван. Родька был в своем репертуаре. Прыщавый парень протянул ему