Клятва пацана - Владимир Григорьевич Богданов

И на Кешу она смотрела скорее благодушно, чем зло. Никуда от него не денешься, говорил ее взгляд.

— Ну да! — Подружка кивнула, как будто уже слышала о нем.

— А ты ничего! — окинув девчонку взглядом, сказал Кеша.

И прическа у нее неслабая, что-то среднее между «взрывом на макаронной фабрике» и «я упала с самосвала, тормозила головой». И сама она яркая, глаза глубокие, взгляд неглупый, нежный овал лица. Худенькая, стройная, женственная. И даже милая. На первый взгляд. Нормальная баба не стала бы называть Кешу глистой.

— Да иди ты! — фыркнула польщенная его словами девушка.

— Как зовут?

— Лена ее зовут. Все, давай!.. — Агния крепко взяла Кешу за плечо и подтолкнула. — Давай, давай!.. Приготовь что-нибудь! — донеслось издалека.

Напрасно Кеша шел осматриваясь, никто его не преследовал, не поджидал на пути. И пацанских патрулей он не замечал, а у них на районе любера дежурили на точках, толпами гоняли чужаков, избивали, если они не могли откупиться. А здесь спокойно. Но это, возможно, обманчивая тишина.

Дома никого, и мама на работе, и Бородулин, ключ у соседки, пока дубликат не сделают. Старушку уже предупредили, она не постеснялась, высунулась из-за двери, осмотрела площадку, вдруг Кеша привел кого-то из дружков. Отдавая ключ, не забыла вставить: «Смотри у меня!»

Мама еще утром объяснила, как варить макароны, котлеты в холодильнике, разогреть их в сковородке. И не хотел Кеша становиться к плите, но пришлось, и сам голодный, и Агния скоро придет, а она не совсем уже чужой человек. Хотя и вредная, как яд.

И обед Кеша приготовил, и посуду за собой вымыл, а она все не появлялась. Он закрылся в своей комнате, разложил учебники, разобраться нужно, где и в чем наверстывать упущенное. В седьмой класс его не засунули, а восьмой ушел далеко вперед по сравнению с тем, что изучал он. Оставаться на второй год не хотелось, поэтому придется поскрипеть мозгами. Да он и не против. Это же так здорово, когда вокруг тихо и спокойно, никто не мешает, на голове не пляшет. И комната своя, стол, стул, шкаф, кровать. Стол новый, свежим деревом пахнет, а кровать такая мягкая, и никто не лезет, под ухом не галдит… И зачем только Кеша прилег с учебником? После сытного обеда глаза закрылись сами по себе.

Проснулся он в тишине, за окном темно, свет в комнате не горит, за дверью тихо, видно, никто еще не вернулся с работы. И Агнии не слышно, может, загуляла с подругой, дело молодое.

Кеша еще только переступал порог своей комнаты, когда открылась дверь из ванной, свет хлынул в темный коридор, куда и вышла Агния. С тюрбаном из полотенца на голове. И совершенно голая. Он замер, затаил дыхание, но Агния почувствовала его. Повернулась к нему, одной рукой закрыла грудь, другой волосяной треугольник внизу живота.

— Эй!

Кеша и хотел бы отступить, закрыв за собой дверь, но его ноги будто приросли к полу.

— Не стыдно? — спросила Агния.

— Да я ничего…

— Пошел отсюда!

Она не стала ждать, когда Кеша исчезнет, ушла сама, а он все стоял и смотрел ей вслед, стыдливо смакуя в памяти увиденное. А ведь голые женщины для него не в диковинку. И что такое секс, он знал не понаслышке, спасибо залетной шалашовке. Даже с конца после нее капало… Но как-то замызганная потаскушка и рядом не стояла с роскошной городской красоткой…

2

В сортире накурено, не продохнуть, а еще струя дыма прямо в лицо. Рыжий Коробчук окончательно вошел в роль крутого, совершенно страх потерял.

— Значит, говоришь, Бородулину отодрать можешь? — спросил он. — Она же тебе не родная сестра, нет?

— Когда я такое говорил? — нахмурился Кеша.

— Говорил, все слышали! — паскудно ухмыльнулся Чеботков.

— И говорил, и отодрал, да? — идиотничал непуганый Коробчук.

— Это беспредел, пацаны!

— И что ты сделаешь? — Рыжий снова набрал в легкие дым, чтобы выдуть в лицо, но Кеша уже знал, как его остановить.

Но дверь в туалет открылась, из сизого тумана выплыл широкий формат физрука.

— А накурили!.. Расходимся, давай!

— Твое счастье, — сплюнув Кеше под ноги, Чеботков повернулся к нему спиной.

А после четвертого урока в школьном коридоре к нему подошла Агния, видная, красивая, темно-синий пиджачок в комплекте с юбкой чуть выше колена, белая рубашечка, комсомольский значок с «Ленинским зачетом». Агния смотрела на Кешу так, как будто собиралась плюнуть в лицо, но влепила ему пощечину — на виду у всех.

— Ну ты и мразь!

Объяснений Кеша не требовал, и без того все понял. Да и Коробчук с Чеботковым гнусно скалились, наслаждаясь своим могуществом. Подлость удалась, запущенная «утка» облетела школу и в конце концов нагадила Кеше на голову. И ему, и Агнии, с которой и без того сложные отношения. Как бы своему отцу не рассказала. За себя Кеша почему-то не очень переживал. Вернется в детдом, доучится, а уже через несколько месяцев — в самостоятельную жизнь шагнет, «шарага», общежитие на правах обычного пэтэушника, армия, стройка или завод, все равно. Лишь бы подальше от сытых непуганых идиотов.

Еще раз с ненавистью глянув на Кешу, Агния исчезла в толкотне коридора, а он, опустив голову, продолжил свой путь — в класс физики. Там ему и объявили бойкот. Если вчера и сегодня с утра с ним почти не общались, то сейчас перестали разговаривать вовсе. И смотрели на него как на пустое место. А на уроке физкультуры у него из раздевалки пропали брюки, Кеша нашел их в борцовском зале, их уложили у порога вместо тряпки. И кто-то даже вытер ноги. Хорошо хоть полы не помыли.

Домой он вернулся в грязных брюках, злой и голодный, поставил варить гречку, пустил воду в ванну, хотел постирать брюки, но забыл и о том, и другом. Вода хлынула через край, залила пол, пока Кеша боролся с потопом, каша выкипела, а потом сгорела, кухня наполнилась едким дымом. Вернулась Агния, глянула на него как на полного идиота и скрылась в своей комнате.

А вечером появился Бородулин и первым делом набросился на Кешу.

— Ты что себе позволяешь, щенок? — брызгая слюной, спросил он. — Тебя взяли в хорошую семью, тебя приняли в нормальную школу, да ты язык проглотить должен, тише воды ниже травы ходить, а ты что делаешь? Что там у тебя с Агнией, а? Как ты вообще рот свой поганый посмел раскрыть?

— Не говорил я ничего! — буркнул Кеша.

— Здесь тебе не детдом! Здесь разврата нет! Привыкли там, что хотят, то