#Мы никогда не знаем… - Ирина Борисовна Оганова

– Не моя! У меня пекинес, – не думая, выпалила Соня, вспомнив соседскую собаку-шарик с седой чернобуристой шкуркой.

Странно, никого порода не интересовала, нет у них лишней собаки, и всё.

Теперь хоть знаю, кого ищу.

Соне стало смешно. Продолжать поиски не представлялось возможным, непрошеная помощница следовала за ней по пятам. На вид лет десять, значит, ходит в школу, и прийти надо на буднях, чтобы не столкнуться ненароком. Они обошли ещё несколько этажей по настоянию Тани. Соня тихонько записывала номера квартир, где на звонок никто не ответил, руки так и чесались засунуть золотой ключик в замочную скважину.

Понедельник пришлось пропустить, у Лизы родительское собрание в школе, классная лично вызвала. Столько неприятного наговорила! Соня с трудом сдерживалась, чтобы не послать её куда подальше.

Сергей жив был, так все рот на замке держали, а не стало, сразу налетели, как злые собаки.

Многое из её слов казалось неправдоподобным. По словам классной, Лизу уже давно не узнать, и с одноклассниками отношения сложные, и учителя жалуются. Про учёбу ничего не может сказать, хорошо учится, а с поведением беда.

– Бог с ним, если простые шалости, тут дело посерьёзней будет. Недавно дневник личный у соседки по парте из портфеля вытащила и на перемене устроила в классе целый цирк. Девочка та о своей любви первой писала. Понятно, рано такое в голове держать, едва четырнадцать исполнилось, но там все чистое было, наивные строчки, и девчушка не первая красавица, и полненькая.

Учительнице было сложно, и она подбирала слова помягче.

– Дети жестокие, пока не разбудишь в них душу и порядочность, до самих не доходит. И ведь никто не поддержал, от смеха чуть ли не по полу катались… Представляете, какой стресс, бедная, перенесла! Сегодня в школу не пришла. Не знаю, откуда это всё, раньше такого не было, а если и было, то предательством называлось.

Соня не могла поверить в то, что слышит. Ничего подобного за Лизой не водилось.

Может, всё по-другому было, не могла она так поступить.

Домой пришла чернее тучи.

Наташа сразу поняла: сейчас всем достанется, и решила весь удар на себя принять:

– Только не шуми, сначала разобраться надо. Может, наговор какой? Иди, чаю попей, подумай, потом и выговаривать будешь. В дневнике одни пятёрки, ну замечания имеются, но как без них. Себя вспомни.

Лиза из комнаты не выходила – чуяла, сейчас разговор будет самый страшный в её жизни. До этого ничего подобного не было, Наталья Сергеевна на Сонины вопросы всегда убедительно:

– Отлично у нас все! За нас не беспокойся.

Разговора с дочкой не получилось. Лиза сидела, уткнувшись взглядом в одну точку, точно не к ней обращаются, и оправдываться не пыталась, молчала. Соня сначала по-хорошему пыталась объяснить, что поступок её не просто нехороший, а что ни на есть гнусный, и как ей такое могло в голову прийти? Лиза слушала-слушала, потом заплакала во весь голос, долго крепилась, не могла сдержаться.

– Никому я не нужна! Я вам только жить мешаю!

– Ну что ты такое говоришь?! – Соня попыталась обнять, но та отстраняла её руки и устроила настоящую истерику.

– Ты и папу не любишь. Ты только деньги его любишь и Олежку. Я тут лишняя, тебе всегда не до меня.

Наталья влетела в комнату и встала между ними, прикрываю своим большим телом плачущую Лизу.

– Господи, ну что у нас всё не по-людски! То одно, то другое.

Соня застыла. Заверять в своей любви глупо, и так понятно, любит. Лиза была права, и она это всегда чувствовала и порой боялась признаться самой себе. Во всем виновата только она, и даже если сейчас она придумает, как налаживать отношения с дочкой – походы в театры, кафе, кино, – рано или поздно всё опять станет на круги своя. Она такая, какая есть. Все свои обязательства выполняет, горло перегрызёт за своих детей, накормит, и чтобы ни в чём нужды не знали, а растворяться в них не умеет или не хочет, что, в принципе, одно и то же.

Развернулась и спокойно пошла из комнаты, уже в дверях повернулась и сухо, не смотря на дочку, сказала: надо найти силы извиниться перед одноклассницей, да и перед всем классом.

– Мне тоже не мешает перед ними извиниться, что тебя такую чёрствую воспитала. Захочешь – приходи, поговорим. Я сегодня весь день дома буду.

Лиза так и не подошла. Соня не настаивала – уже большая, пусть сама выбирается, она своё отношение высказала, остальное только от неё зависит.

Гордая. Это точно в меня.

На душе было спокойно, и какая-то уверенность появилась, что первый урок в жизни Лиза получила, а ей хватит ума в себе разобраться и её понять.

Соня вела себя так, словно ничего не произошло, Лиза тоже. Через два дня позвонила классная и радостно сообщила, что инцидент исчерпан: Лиза при всех извинилась и такие не по возрасту правильные слова нашла, что даже у неё, бывалого педагога, слезу прошибло.

Соня по этому случаю в «Европейскую» съездила и купила любимый Лизин торт – «Графские развалины». Вечером всей семьёй чай пить сели, как будто именины у кого. Больше всех Олег радовался, ему сладкого не полагалось из-за вечной аллергии, но непонятно, по какому случаю мама разрешила, и не крошечный кусочек, а от вольного, сколько душа просит. Антонина улыбалась – давно дома такой прелести не было, обожала сладкое.

– Ничего страшного. Супрастинчика дадим. Пусть ребёнок радуется.

Операция «Золотой ключик» возобновилась только в пятницу. Непонятно, что произошло, может, услышал кто наверху, но вторая безмолвная квартира оказалась именно той, которую она неистово искала.

Первая дверь была обычной и ничем не примечательной, а вот вторая железной и с виду вполне надёжной, именно она открывалась длинным ключом, видимо, сделанным на заказ, как и замок с секретом.

Здесь, скорее всего, никогда не жили, и давно никто не заходил, всё было в пыли и душновато, окна закрыты, на кухне решётка с внутренней стороны, а не как положено – с внешней. На диване валялась Серёгина спортивная куртка, в углу старые кроссы. В комнате полно коробок из-под ксероксов, одна на другой, и на кухне тоже.

Соня приоткрыла одну и онемела, непонятно – от радости или дикого страха. Коробки были доверху забиты пачками зелёных, перетянутых канцелярскими разноцветными резинками. Предположить, сколько бабок в этой квартире, не хватало воображения – видимо, до хрена и больше.

Соня присела на диван – надо