Семь процентов хаоса - Эллен О'Кловер

Я сажусь Миллеру на колени, поставив ноги с обеих сторон от него, осторожно, чтобы не задеть гипс. Когда я провожу руками по его волосам, он на мгновение жмурится.

– Так нормально?

Миллер сдавленно смеется, и я ощущаю на шее его теплое дыхание.

– Более чем.

Мои волосы падают ему на лицо, щекочут скулы, и я откидываю их назад:

– Извини.

– Не за что. – Миллер убирает прядь мне за ухо, легонько тянет за край завитка, а потом кладет руку на мою талию. – Я люблю твои волосы.

– Даже когда они опутывают тебя?

Он улыбается, и на таком близком расстоянии мне кажется, что улыбка заняла все его лицо.

– Особенно когда опутывают.

– Это хорошо, – говорю я.

– Хорошо, – повторяет он, и мы целуемся.

Ну, я раньше уже целовалась с парнями. С туристом на озере. С Декланом Фрэем в темной нише за гостиной. С мимолетными мальчишками, которые промелькнули в моей жизни, как светляки.

Это было здорово, или неплохо, или противно. Но с Миллером вообще все по-другому.

Мы соприкасаемся губами с такой страстью, что зубы стучат о зубы, и все равно это потрясающе. Миллер обхватывает меня за талию здоровой рукой и прижимает к себе, придерживая ладонью между лопаток. Его голова откинута назад, и я провожу большим пальцем вниз по изгибу его шеи, ощущаю движение его челюсти, когда он прижимается губами к моим губам. Я кладу ладонь ему на грудь, чувствую пальцами ткань бандажа и сердцебиение под ним. Его рот приоткрывается под моими губами, и мне хочется остаться так навсегда. Поцелуи Миллера подобны дыханию, и кажется, что без них я умру.

Кончики его пальцев прижимаются к моей талии, заставляя придвинуться еще ближе, гипс задевает за бедро.

– Осторожнее, – шепчу я ему в губы. – Я не хочу сделать тебе больно.

– Ты не можешь сделать мне больно, – отвечает он и снова меня целует.

Я замираю. Где-то вдали звякнул компьютер – пришло еще одно сообщение.

– Ро.

Я смотрю в его голубые глаза. Лицо Миллера приподнято, чтобы видеть меня, растрепанная прядь упала на лоб. Он снова опускает затылок на мою ладонь, и я чувствую вес его головы.

– Все в порядке, – говорит Миллер, словно читает мои мысли. А я думаю о том, что однажды уже сделала ему больно. – С нами все в порядке.

– Я люблю тебя, – говорю я ему.

Люблю все его версии – маленького мальчика, который плакал над деревом, расколотым молнией. И мальчика постарше, который отправился со мной на эту дурацкую вечеринку. И того, который заполнил анкету «ПАКС», хотя мы уже несколько лет не разговаривали. Даже того, который яростно кричал на меня возле кафе. При мысли о том, как близка была реальность, в которой мы так и не нашли бы друг друга, меня охватывает свинцовый ужас.

– Прости. Мне так жаль.

– Не жалей ни о чем, – говорит Миллер. – Сейчас мы здесь.

Я глажу большим пальцем его нижнюю губу, тонкую полоску, которая осталась на месте ранки, и он целует мой палец.

– Я скучал по тебе, – тихо произносит он.

– После самолета?

Миллер качает головой:

– Все время.

Я обнимаю его за плечи, стараясь не давить. Он опускает голову на изгиб моей шеи, и минуту мы просто сидим, вдыхая друг друга.

– Я тоже, – шепчу я ему в макушку. – Все время.

– Я люблю тебя, – говорит Миллер. Я отодвигаюсь и встречаюсь с ним взглядом. – Ты ведь знаешь это, правда? Так было всегда. – Миллер сглатывает, качает головой. – И труднее всего было притворяться, что не люблю.

Я прижимаюсь лбом к его лбу. Какое же чудо – его грудь под моими руками, его объятия здесь, в моей комнате.

– Я не хочу, чтобы ты еще когда-нибудь притворялся передо мной, – говорю я. – Больше никаких спрятанных Миллеров.

Он поднимает голову, прижимает свой рот к моим губам.

– Договорились, – шепчет он. Потом: – Ро?

– М-м-м?

Мы сидим слишком близко, его лицо расплывается перед моими глазами.

– Ну теперь я могу звать тебя своей подружкой или это лексически неправильно?

Я хохочу, и Миллер улыбается.

– Думаю, для тебя я сделаю исключение из правил.

Он чмокает меня в шею:

– Какая щедрость.

Компьютер снова звякает, потом еще пять раз подряд. Миллер оборачивается посмотреть и морщится, двинув плечом.

– Господи, – говорю я, – что там происходит?

Все сообщения от Марен, одно отчаяннее другого.

Ты видела статью в «Нью-Йорк Таймс»?

Хочу убедиться, что с тобой все в порядке, пожалуйста, ответь.

Ты не отвечаешь весь день. Я начинаю реально волноваться.

Ро?

ПОСМОТРИ В ТЕЛЕФОН НЕМЕДЛЕННО.

– Это Марен. – Я тянусь за рюкзаком, чтобы достать телефон. – Она пишет про какую-то статью в «Нью-Йорк Таймс».

Миллер подходит к столу, склоняется над экраном компьютера.

– «Нью-Йорк Таймс»? – Он удивленно смотрит на меня. – Про Джози и Хейза?

– Представления не имею. – Я втыкаю зарядку и кладу телефон на стол, ожидая, когда он включится. – Ты об этом тоже не слышал?

Миллер качает головой и приглаживает волосы, которые торчат дыбом после того, как я пропускала их сквозь пальцы. Глядя на него, я вспоминаю книжку «Там, где живут чудовища», которую мы с папой часто читали, когда я была маленькой. «Я так сильно тебя люблю, что готов проглотить». Розовые щеки Миллера, его припухшие губы, его широкие плечи под бандажом. Так бы и проглотила. Хочется убить себя за то, что столько времени было потрачено зря.

– Что? – спрашивает Миллер, поскольку время идет, а я все смотрю.

Я быстро смаргиваю.

– Ничего. Просто… – Я подхожу к нему, встаю на цыпочки, чтобы снова его поцеловать.

Миллер придерживает меня за талию, и я чувствую его улыбку на своем подбородке.

– Телефон включился, – говорит он.

Я откашливаюсь, опускаюсь на пятки.

– Точно.

Экран мгновенно заполняют бесконечные сообщения и пропущенные звонки от Марен, Сойер, Джаз, Феликса. И среди них самый грозный – от Эвелин Кросс.

Сообщение Эвелин на самом верху, и в первую очередь я вижу именно его.

Никаких постов. Это относится и к Миллеру. Ждите указаний от Джаз.

– Что за черт? – бормочу я, открывая остальные сообщения. Отчаянная переписка Джаз и Феликса в нашем общем чате. Они уговаривают друг друга не делать резких движений, и оба требуют, чтобы мы ответили. Посреди переписки вопрос Феликса, оставшийся без ответа:

Я думал, они согласились не раскручивать тему?

Но ссылки на статью нет, только поток панических воплей. От сообщения Сойер вообще никакого толку:

Какого хрена, что происходит??

И только Марен, когда я наконец-то добираюсь до ее сообщения, вносит ясность.

Первый раз она написала мне в пять, когда статья только появилась, а мы уже выехали из аэропорта с выключенными телефонами. Ссылку Марен бросила тогда же.

Ты видела? У «ПАКС» проблемы посерьезнее, чем Джози и Хейз.

Заголовок бросается в глаза, как только я открываю ссылку. Он нарушает тишину и спокойствие моей комнаты, как рухнувшее в лесу дерево. Щепки летят во все стороны, обдирая мне кожу.

Большими черными буквами написано: «Коварный эффект "ПАКС"» и ниже: «Темная изнанка любимого приложения Америки».

– Что? – выдыхает у меня за спиной Миллер.

Мы молча садимся на кровать и читаем.

В последние дни было много разговоров о влиянии «ПАКС» на личные отношения между партнерами. Это началось, когда распался многолетний союз Джози Свит и Хейза Хокинса. Всем уже известно о прошедших в понедельник вечером перед Рокфеллер-центром протестах, которые вылились в открытую агрессию и закончились тремя переломами у Алистера Миллера. Все знают и дружно обожают главную предсказательницу всея Америки восемнадцатилетнюю Ро Деверо. Но не все догадываются о том, какие опасности нас поджидают в высокотехнологичных коридорах денверского штаба «ПАКС».

Признаюсь честно, мой