Нарцисс и Златоуст - Герман Гессе

Они зашагали втроем, сначала шли молча, а потом девушка постепенно разговорилась. Как хорошо, говорила она, снова видеть небо, деревья и луга, в этом зачумленном городе было так страшно, что и не высказать. И она стала рассказывать, освобождая душу от печальных и кошмарных картин, которые ей довелось увидеть. Она поведала несколько историй, зловещих историй, город, должно быть, превратился в ад. Один из врачей умер, другой навещает только богатых, во многих домах лежат и гниют покойники, так как никто их не убирает, в других домах работники похоронной команды воруют, распутничают и развратничают, часто они вместе с мертвецами вытаскивают из постелей еще живых больных, укладывают на свои живодерские повозки и сбрасывают вместе с мертвецами в яму. Много ужасного поведала она; никто не прерывал ее, Роберт слушал испуганно и жадно, Златоуст же оставался спокоен и невозмутим, позволил излиться ужасам и не говорил ни слова. Да и что тут скажешь? Наконец Лене устала, и поток иссяк, слова кончились. Златоуст зашагал медленнее и начал тихонько напевать, это была песня, состоявшая из многих строф, и с каждой строфой голос его крепчал; Лене заулыбалась, Роберт слушал с радостью и глубоким удивлением — никогда еще он не слышал, как Златоуст поет. Все-то он умел, этот Златоуст. Вот он идет и поет, этот удивительный человек! Пел он искусно и чисто, но приглушенным голосом. Когда он начал вторую песню, Лене стала подпевать, сначала тихонько, а потом в полный голос. Близился вечер, далеко за луговиной чернели леса, а за ними синели невысокие горы, которые словно бы изнутри становились все синее. То радостно, то торжественно звучала в такт шагам их песня.

— Ты сегодня такой веселый, — сказал Роберт.

— Да, я весел, конечно же, я сегодня весел, мне попалась такая милая возлюбленная. Ах, Лене, как хорошо, что прислужники смерти сохранили тебя для меня. Завтра мы найдем себе какой-нибудь приют, там мы славно устроимся и будем радоваться, что еще живы и здоровы. Лене, ты когда-нибудь видела осенью в лесу толстый гриб, который так любят улитки и который можно есть?

— О да, — засмеялась она, — много раз.

— Точно такого же цвета твои каштановые волосы, Лене. Они так славно пахнут. Споем еще песенку? Или ты проголодалась? В моей котомке найдется кое-что вкусное.

На другой день они нашли то, что искали. В небольшой березовой рощице стояла хижина из неотесанных бревен, построенная, вероятно, дровосеками или охотниками. Она была пуста, дверь пришлось взломать, и даже Роберт признал, что хижина ничего себе и местность вокруг здоровая. По пути им попались козы, бродившие без пастуха, и они прихватили с собой замечательную козу.

— Ну, Роберт, — сказал Златоуст, — хотя ты и не плотник, но зато был когда-то столяром. Мы будем здесь жить, тебе придется сделать в нашем замке перегородку, тогда у нас выйдет две комнаты, одна для нас с Лене, другая для тебя и для козы. Еды у нас осталось немного, сегодня придется удовольствоваться козьим молоком, сколько бы его ни было. Ты делай перегородку, а мы займемся устройством ночлега для всех. А завтра я отправлюсь на поиски пищи.

Все тут же принялись за работу. Златоуст и Лене пошли собирать солому, папоротник и мох для постели, а Роберт наточил свой нож о полевой камень, чтобы нарезать прутьев для перегородки. Но за день он с этим не справился и ушел вечером спать во двор. Златоуст нашел в Лене нежную подругу, робкую и неопытную, но полную любви. Ласково прижал он ее к своей груди и бодрствовал долго, слушая, как бьется ее сердце, когда она, усталая и ублаготворенная, давно заснула. Он вдыхал запах ее каштановых волос, льнул к ней и одновременно думал о той большой неглубокой яме, в которую закутанные в плащи дьяволы сбрасывали трупы с нагруженных доверху телег. Прекрасна жизнь, прекрасно и быстротечно счастье, стремительно увядает прекрасная молодость.

Перегородка в хижине получилась отменной, недаром ее строили все трое. Роберту хотелось показать, на что он способен, и он захлебываясь говорил о том, что бы он сделал, будь у него верстак, инструмент, угольник и гвозди. Но поскольку кроме ножа и рук у него не было ничего, он удовлетворился тем, что срезал дюжину березовых стволов и соорудил из них на полу хибары прочный, грубый забор. Промежутки между кольями, рассудил он, надо закрыть плетенкой из дрока. На это требовалось время, но получалось весело и красиво, и все остались довольны. Между тем Лене ходила по ягоды и присматривала за козой, а Златоуст совершал небольшие обходы местности в поисках пропитания, обследовал окрестности и приносил то одно, то другое. Людей нигде поблизости не было, это очень устраивало Роберта, они не боялись заразиться или нарваться на враждебное отношение; был в этом, правда, один недостаток — очень мало еды. Неподалеку им попалась заброшенная крестьянская лачуга, на этот раз без покойников, и Златоуст предложил оставить сруб и поселиться в ней, но Роберт в ужасе отказался, недовольно наблюдая за тем, как Златоуст входит в пустое жилище, и каждый предмет, который тот приносил оттуда, сначала окуривался и обмывался, прежде чем Роберт дотрагивался до него. Нашел там Златоуст немного, но все же кое-что — две табуретки, подойник, немного глиняной посуды, топор, а однажды поймал двух улетевших в поле куриц. Лене была влюблена и счастлива, и всем троим доставляло удовольствие обустраивать свое маленькое жилище и каждый день понемногу украшать его. Не было хлеба, зато они подобрали еще одну козу, нашлось и небольшое поле, засеянное репой. Проходил день заднем, плетеная перегородка была готова, усовершенствованы постели, построен очаг. Недалеко протекал ручей, вода в нем была прозрачная и вкусная. За работой они нередко пели.

Однажды, когда они все вместе пили молоко и нахваливали свое хозяйство, Лене вдруг мечтательно сказала:

— А что будет, когда придет зима?

Никто ей не ответил. Роберт засмеялся, Златоуст странно смотрел перед собой. Мало-помалу Лене заметила, что никто всерьез не думал о том, чтобы долго оставаться на одном и том же месте, что дом для них — не дом, что она попала к бродягам. Лене повесила голову.

Тогда Златоуст сказал ей игриво и ободряюще, словно ребенку:

— Ты дочка крестьянина, Лене, а крестьяне думают о будущем. Не бойся, ты найдешь дорогу домой, когда минует чума, не вечно же ей длиться. Тогда ты вернешься к своим родителям или к тому, кто у тебя есть, или поступишь на службу в городе и будешь зарабатывать себе на хлеб. Но сейчас еще лето, повсюду в округе гуляет смерть, а здесь так уютно и живется нам хорошо. Поэтому мы останемся здесь до тех пор, пока не надоест.

— А потом? — вспылила Лене. — Потом все кончится? И ты уйдешь? А я?

Златоуст взял ее за косу и легонько дернул.

— Глупая малышка, — сказал он, — ты что, уже забыла прислужников смерти, вымершие дома и громадную яму перед воротами, вокруг которой пылают костры? Радуйся, что не лежишь в этой яме и дождь не льет на твою рубашку. Думай о том, что ты избежала всего этого, что ты еще жива и здорова и можешь смеяться и петь.

Она все еще была недовольна.

— Но я не хочу уходить, — жалобно сказала она, — я не хочу отпускать тебя, нет. Нельзя же радоваться, зная, что скоро все кончится!