Закон бабочки - Наталья Сергеевна Володина-Саркавази

понимают разницы между бедностью и нищетой. Бедность может сочетаться с очень достойным человеческим состоянием, вот нищета – да, это падение. До кино Марина работала журналисткой. В свободное время ходила с рюкзаком по России. Обошла весь Север, Поволжье, была в Сибири.

М. Р.: Там я видела одиноких и бедных старушек, но они не были нищими, потому что сохраняли своё достоинство. Достоинство их заключалось в том, чтобы дом был чистым, чтобы дом был тёплым, как-то украшен, – пусть это будет чистая ситцевая занавеска. Я не хотела рассказывать о нищих людях, о павших, я рассказала о людях, которые насыщенно живут, пытаются сопротивляться, но обстоятельства таковы, что уничтожают человека, это те обстоятельства, которым невозможно сопротивляться.

Н. В.: Во время просмотра я наблюдала за реакцией зрителей, основную массу которых составляла греческая молодёжь, по всей видимости, студенты. Признаться честно, переживала: как воспримут они эту тему – советский колхоз пятидесятых? Не повалят ли из зала, как нередко бывает? Внимание зала было абсолютным, и это о многом говорит.

М. Р.: После просмотра подошёл один молодой грек и сказал, через переводчика, что давно хотел начать изучать русский язык, а теперь, после фильма, решил это окончательно.

Если б я была в оргкомитете фестиваля, то учредила бы особый приз, которого не имеет ни один фестиваль: за лучшие «актёрские» работы животных. В фильме – кот, коза, мыши в массовке и совершенно гениальная гусыня. Смотришь, как она пьёт воду, и понимаешь, что перед тобой факт искусства. Смотришь, с какой искренней любовью ласкается коза к Антонине – и недоумеваешь, как можно было это поставить.

М. Р.: О том, как работали животные, надо было снимать отдельный фильм.

Н. В.: Почему же не сняли?

М. Р.: Не было плёнки. Бюджет фильма очень маленький, 90.000 долл, на такие деньги никто в наше время кино не снимает. Поэтому в фильме нет спецэффектов, и вообще, мы снимали его камерой военных лет, она снимала ещё фронтовую кинохронику.

О животных хочется сказать особо. Гусыню было не так просто взять из стаи. Она старая и вожак стаи, ей 8 лет. Мы взяли её, поместили в отдельный сарай, дали еду и воду, но она нервничала.

И вот один из помощников садился – вернее, ложился рядом с гусыней и часами с ней разговаривал. Он объяснял, что ничего плохого с ней не случится, она будет сниматься в фильме а потом вернётся в стаю. В конце концов он гусыню убедил. Надо было видеть, как по вечерам, после съёмок, гусыня выкрикивала что-то из своего сарая, а они все хором ей отвечали. И сколько было радости, просто ликования, когда она вернулась в стаю. Коза же не просто полюбила главную героиню, она ходила за ней по пятам.

Надо заметить, что в фильме занята только одна профессиональная актриса, Людмила Моторная, исполняющая главную роль. Все остальные – непрофессионалы, жители деревни Шумерля. Трудно поверить, что актёр, играющий мужа Антонины, вернувшегося с войны без ног – непрофессионал. А между тем это деревенский портной Вячеслав Батраков. Как же работалось с непрофессионалами?

М. Р.: Приходилось подолгу ждать подходящего момента. Ждать, когда успокоятся дети, успокоятся животные, займут свои места и настанет тот единственный момент. Обычно мы не использовали традиционную «хлопушку», отмечающую начало эпизода, чтобы не спугнуть всех. Просто я давала знак оператору, и съёмка начиналась незаметно, как продолжение текущего момента.

Когда же нужно было повторить эпизод 3–4 раза, и в конце концов он удавался, все радовались, то животные, и особенно гусыня, смотрели на нас с недоумением: что ж вы сразу-то не объяснили?!

«Время жатвы». Время подведения итогов – как исторических событий, так и отдельной человеческой жизни. Что остаётся после нас? К чему приводят труды и старания целой жизни? Фильм не даёт ответов, да это, видимо, и не задача искусства – давать готовые ответы. Фильм подвигает к размышлению. Становится, как и всякое настоящее произведение искусства, частью мировоззрения.

Нам, жителям Греции, особенно приятно, что почётный приз фильм получил в Салониках. Мы поздравляем с этим счастливым событием съёмочную группу фильма, актёров, и, конечно же, режиссёра Марину Разбежкину.

Новых успехов!

Альтов

С Семёном Альтовым мы встретились в день концерта в холле гостиницы «Эгнатия паллас».

– Журналисты вам, наверное, надоели? – спросила я после короткого рукопожатия.

– Вы – нет.

– Ну это пока, – пообещала я, и так, с шутки, начался наш разговор.

Для начала я предупредила писателя, что он приехал в страну, где не существует юмора как литературного жанра и факта общественной жизни. То есть нет известных писателей-юмористов, специальных изданий, не проводятся юморины, КВН-ны, конкурсы и так далее. И уж тем более невозможен авторский вечер писателя-юмориста.

– А телепередачи есть?

– Есть. Но юмор в Греции крутится вокруг двух тем: политики и секса. Сами греки признают, причём публично, что юмор у них находится в штанах. А над чем смеются, – и смеются ли вообще – в России?

– Вы правы, юмор во всём мире крутится вокруг политики и секса, и, так как Россия начинает выходить на международный уровень, то и у нас он постепенно опускается в штаны. В России юмор стал коммерческим. Так было не всегда. Вспомните 60-е годы, когда поэты – Рождественский, Евтушенко – собирали стадионы. Этого не было ни в одной стране мира. Потом пришли барды – Высоцкий, Дольский, Розенбаум. Потом, во главе со Жванецким, появились писатели-юмористы. Это был умный. тонкий, интеллигентный юмор, свойственный тому времени. Сейчас ещё есть остатки, но, если говорить о процентном соотношении юмора, расчитанного на голову, и юмора, расчитаного на штаны, то такое плавное опускание происходит.

– С одной стороны, юмор – продукт скоропортящийся. То, над чем смеялись вчера, сегодня уже не вызывает улыбки. С другой стороны, есть классика жанра, которая вечна. Ваш рассказ «Взятка», который М. Жванецкий назвал лучшим юмористическим рассказом советского периода, «ДТП», «Концерт хора» и многие другие входят в это число. Помню, когда несколько лет назад я купила книгу с этими рассказами, то не просто зачитывалась, а спала с книгой под подушкой.

– У вас была прекрасная компания!

– Без сомнения. Есть в России молодые писатели, готовые с честью продолжить ваше дело?

– Вопрос сложный. Время от времени они появляются, но постепенно переходят к чистой коммерции. Я понимаю, всем надо жить, и эстрада даёт быстрый заработок. Появилось даже такое слово – спич-райтер, это человек, который пишет репризы, но это другой жанр, это шоу. О литературном уровне говорить трудно. Текст должен заканчиваться