Жизнь и ее мелочи - Светлана Васильевна Петрова

Между тем Луиза на ухаживания повара не отвечала, влюблённая в гитариста, который не первый год числился её постоянным дружком и обещал взять замуж. Он подвизался в вокально-инструментальных ансамблях, которых развелось по стране, как кошек в Хосте. Сперва ездил на Грушинские фестивали, потом пробился в столичный шоу-бизнес, вошёл в джаз-банд. Уезжал в Москву один. Крепко целуя на прощание, сказал:

– После подгребёшь, когда прочно обоснуюсь.

Был убедителен и, возможно, искренен. Первое время звонил.

– Зачем тебе деревенская девка? – удивлялись новые приятели, узнав про Луизу.

«И правда, зачем?» – подумал гитарист. – «Тут добра и получше навалом». И звонить перестал.

Тогда брошенка взяла инициативу в свои руки и решила ехать в Москву, тем более выяснилось, что беременна и аборт делать поздно. Однако гитарист явлению бывшей сожительницы сильно удивился, а о будущем ребёнке даже слушать не захотел.

– Может, нагуляла, когда я уехал? За тобой какой-то мужик, как приклеенный, таскался.

Луиза, девушка гордая, доказывать ничего не стала. Вернулась в Хосту мрачная, молчаливая, долго недужила, даже в стационаре лежала, врачи сказали – сердце. А что же ещё страдает в первую очередь от несчастной любви?

Захар навещал больную каждый день, подарки дарил, пылко говорил о чувствах. Она привыкла, стараясь вытравить из себя ощущение потери, разрешала целовать, однако расписаться отказалась наотрез, возможно ждала, что гитарист передумает. На поправку пошла – вернулась в развалюху без элементарных удобств, потому что Нина Ивановна, тяжело переживавшая утрату внучки, подружку сына к себе домой не пустила.

Луиза оскорбилась: уж если не гитарист, так хотя бы нормальное жилье, отдельное от пьющих отца с матерью. Пришлось Захару снять комнату – на большее средств не хватало, в Сочи цены московские. Той квартирой, где он жил, трёхкомнатной, в сталинском доме в центре посёлка, право распоряжаться придёт только с вступлением в наследство. Но Нина Ивановна совсем не старая и, кстати, вольна в любое время поменять престижную жилплощадь, например, на место в доме для престарелых. Между тем Луиза его отвергает в том числе и потому, что не может получить то, что хочет. Квартиру. Мысль об этом стала назойливой, мешала и смущала. Мысль он гнал.

К счастью, черноглазая красотка недолго кочевряжилась и однажды позволила Захару остаться. Могла ли она поступить иначе, даже если бы хотела?

4

Очень часто с любовью путают желание обладать, и, когда объект становится доступным, любовь тускнеет, а то и вовсе проходит. Не тут-то было! Чувства Захара только возросли и продолжали увеличиваться с каждым прикосновением. Он погружался в любимую, словно в облако, и бродил там в сиреневом тумане, задыхаясь и рыдая от избытка нежности. Казалось, это он родил её в муках, защитил, и стала она ему дороже собственной жизни.

Захар любил самозабвенно и был так обморочно блажен, что не знал, отвечала ему женщина или нет. Позже, когда страсть немного насытилась и эмоции перестали пьянить сознание, пришёл к выводу, что это не так уж и важно, главное любить самому, тем более она наконец вся ему принадлежит. Больше никаких новых знакомств с мужчинами.

Луиза и сама не глядела по сторонам, сидела у телевизора или рассматривала себя в зеркало, распустив роскошные, ниже пояса, волосы. Несостоявшийся художник любовался: как у святой Инессы на картине испанца Риберы, только не рыжие, а смоляные. Однажды взвесил прядь в руке, поцеловал. Луиза тут же скрутила свою гриву в персидский тюрбан и ушла. Вернулась коротко стриженой.

– Что ты наделала?! Зачем? – воскликнул огорчённый любовник.

Она пожала плечами:

– Носить тяжело, голова болит.

– И серёжки сняла…

– Чтобы не вспоминать.

– Забудь уже, моя бесценная Лу! (Ей нравилось, когда Захар её так называл). Я всё для тебя сделаю, я тебя обожаю.

Захар так крепко обнял женщину, что та ойкнула. Поцелуй был горячим и долгим. Вырвавшись из объятий, она спросила:

– А ты уверен, что любишь меня, а не себя?

– Тебе нужны ещё доказательства? – прошептал Захар, опрокидывая Луизу на постель.

– Нет, нет, – испуганно бормотала она. Каждый день он не уставал повторять: – Давай поженимся.

– Это ещё зачем? Я буду тебе вернее верной.

Скорее всего, говорила правду. Но память не подчиняется желаниям, и она продолжала запойно слушать исполнителей вокально-инструментальных ансамблей, всех зная по именам. Как-то даже спросила Захара: – Не хочешь научиться играть на гитаре? Он уловил истинный смысл вопроса.

– Хочу, но не могу. Лучше не получится, а хуже не надо. Сравнивать будешь. У Луизы погасли глаза:

– Жаль.

Для Захара наступил во всех отношениях новый этап жизни, совсем непростой. С тех пор, как уехала Ольга, на него опять свалились заботы о названной матери. Любить он её не любил, но почитал, испытывал благодарность и ухаживал старательно. Больная перестала вставать, а памперсы тогда ещё не изобрели. Целый день лежала молча, глотая водичку из детской бутылочки. Приходящей сиделке позволяла себя кормить, умывать, но душевные страдания не поверяла.

– Сыночек, мне так одиноко, ты меня совсем забыл, – сетовала Нина Ивановна.

– Ну, что вы такое говорите, – отвечал он взволнованно. – Я всегда рядом и никогда вас не брошу. Разрешите Луизе сюда переехать, тогда мне не придётся уходить на ночь.

– Нет, милый. Это плохо кончится. Глупо на старости лет терпеть унижения в своём доме. Ты настолько ослеплён любовью, что плохо видишь. А у меня нюх и на хороших людей, и на дурных. Но это твой выбор. Жалеть могу, а осуждать не имею права.

Так и жил Захар на два дома. Возвратясь с работы, отмывал несчастную в ванне и бежал на съёмную квартиру, где его ждали пустой холодильник, неприбранная комната и беременная женщина в мятом халате у телевизора. Но он не роптал: Ты сам этого хотел, Жорж Данден, сказано у Мольера.

Его избранница всегда сопротивлялась порядку. Завидев пыль, могла стереть её пальцами, пылесос терпеть не могла, обходясь веником, грязное бельё ждало стирки неделями. Она никогда ничего не зашивала и не штопала – просто выбрасывала, грязную посуду копила до тех пор, пока помещалась в раковине.

Всё изменилось, кардинально, когда Луиза родила дитя мужского пола. Вещи вдруг обрели своё место, усталого повара всегда ждали еда, свежая постель, чистая рубаха. На столе, накрытые марлей, стояли молочные бутылочки, в шкафу высились горы наглаженных пелёнок, влажная уборка проводилась два раза в день. Захару почудилось, что он наконец обрёл рай.

На маленького Юрочку счастливая мама не могла наглядеться:

– Ах, у него ушки – точная копия! И бровки