Спонтанная покупка - Вероника Генри

– Я понял. Это для тебя как измена.

– Вот именно.

– Но это не так. Ты заслуживаешь удовольствия. Это ничего не означает, Мэгги.

– Ох! Хорошо. Нет. Я знаю, что не означает. Но все же…

– Это просто физическое удовольствие. Как еда и вино. Идеальное завершение прекрасного вечера. Мы не трахаемся мозгами, Мэгги. Или сердцами. Только телами.

Против своей воли она была потрясена.

– Понятно.

– Я ничего не ожидаю от тебя. Никаких обязательств. Amici con benefici. Друзья с привилегиями.

– По-итальянски звучит красивее, – пробормотала Мэгги, приходя в себя.

Момент прошел. Желание пропало.

– Мэгги, не делай этого. – Марио смотрел ей прямо в глаза. – Не храни себя на льду вечно.

– Именно так я себя ощущаю. Ничего не могу с этим сделать. Прости.

– Я говорю это не для себя. Я говорю это для тебя.

Она встала:

– Мне и правда жаль. Пожалуйста, не принимай это на свой счет.

– Нет-нет. Я понимаю.

– Ты очень милый, Марио, и я бы… – Она глубоко вдохнула. – Знаешь, при других обстоятельствах, но это непорядочно и несправедливо по отношению к тебе.

– Эй, послушай, я с этим справлюсь.

Он улыбнулся иронически. В свете лампы он выглядел как модель, позирующая для итальянского издания журнала «Вог»: темные волосы растрепаны, рубашка расстегнута, кубики мышц на животе.

– Мы можем забыть, что произошло? – спросила она.

Он уставился на нее:

– Уж я-то ни за что не забуду. Но обещаю никогда не говорить об этом.

Мэгги выбежала из квартиры и направилась к гавани, где по-прежнему было полно людей. Она изо всех сил старалась выглядеть невозмутимой, вызывая такси. У нее начинала болеть голова от выпитого – она обычно не смешивала вино. Мэгги прикинула в уме, сколько было выпито, и пришла к заключению, что не было ничего удивительного, что она вела себя подобным образом.

Вернувшись домой, Мэгги выпила три стакана воды и проглотила две таблетки парацетамола. Достала записную книжку из сумки. Взяла ручку и замерла на несколько секунд.

Ты не поверишь, какого шеф-повара мы нашли для «Лебедя». Она не старше Розы, но потрясающая. И я очень надеюсь, что они подружатся. У меня такое чувство, что все друзья Розы исчезли из поля зрения, когда родилась Герти. Не то чтобы они перестали ее любить, но она видится с ними нечасто. Винни для нее отличная компания. Умная, дерзкая и организованная. В любом случае хорошее окончание этой удивительной недели. Я и правда думаю, что у нас получится, с этой нашей сумасшедшей затеей. Еще одна неделя перед открытием. Черт!!!!

Марио пригласил меня в ресторан в знак благодарности за все, что я сделала для «Живи, как в Риме». Что мило с его стороны. Он не…

Мэгги положила ручку. Она все еще была пьяна. И сомневалась, что стоит сейчас откровенничать. Признаться, что произошло? Фрэнк может счесть это забавным. Но может и обидеться… там, где бы он ни был теперь.

Она захлопнула книжку, побежала в спальню и надела футболку Фрэнка с принтом «Nirvana» и пижамные штаны. И сразу успокоилась. Вспомнила, что эта футболка была на нем в тот день, когда родилась Роза. Он провел с ней четырнадцать бесплодных часов в родильной палате, пока ее не увезли в операционную для кесарева сечения…

Как сейчас, Мэгги видела Фрэнка в хирургическом костюме поверх футболки и джинсов, в чем-то вроде шапочки для душа на голове. Большинство мужчин, которых она знала, упали бы в обморок при мысли, что их жене делают кесарево, но любознательность Фрэнка не знала границ. Его эта перспектива привела в восторг. Нечасто выдается возможность заглянуть внутрь человека. Во всяком случае, не в его сфере деятельности.

Фрэнк встал как можно ближе к хирургическому столу, в изголовье у Мэгги, поскольку бригада не любила допускать партнера роженицы по другую сторону ширмы, где, собственно, все и происходило. В конце концов, он здесь не зритель, его задача – поддержать и успокоить ее. Но он внимательно наблюдал, словно завороженный, за слаженными действиями врачей – разрез, блеск скальпеля.

– Прекрати таращиться. Я не давала тебе разрешения смотреть на мои потроха. – Мэгги стиснула его ладонь.

Пока бригада готовилась сделать разрез, Фрэнк шевелил бровями, как комик Граучо Маркс, изображая серию выражений лица: от вопросительного до неодобрительного, от шокированного до гневного.

– Не смеши меня! – взмолилась Мэгги.

Она не хотела, чтобы ее живот дрожал, когда в него целятся скальпелем.

Фрэнк ухмыльнулся и одобрительно кивнул:

– Они внутри.

Мэгги содрогнулась от самой мысли, не от ощущения. Хотя боли она не ощущала, только чувствовала, как что-то дергают и тянут.

Фрэнк очень внимательно наблюдал за действиями хирурга, а она смотрела на его лицо, а не на лицо врача. Он глядел во все глаза, и ее сердце переполнилось любовью к мужу. Его бледное лицо сердечком, со слишком широкими бровями, чуб, как у Тинтина, бледно-зеленые глаза, как стекло у старомодных бутылок лимонада. Ее необычный, эксцентричный муж, чьи глаза подмечали каждую деталь, с его нескончаемой способностью видеть положительную, смешную сторону всего. На вечеринках его коронным номером было исполнение песни «The Joker» Стива Миллера, которую он заканчивал присвистом на своей гитаре, при этом все неизменно покатывались со смеху.

«Мой гангстер любви» – так называла она его, испытывая головокружение от переполняющих ее чувств, намного более нежных, чем нездоровая страсть, которую она питала к плохим парням до него.

Было странно, что она выбрала именно его. Не от мира сего, в очках, не крутой, но при этом суперкрутой, галантный, с потрясающим пониманием, как все устроено – от адронного коллайдера до ее утюжка для выпрямления волос. Он дал названия всем частям ее тела по мере знакомства с ними. Он кивал им с важным видом при встрече.

Вдруг его глаза округлились, а потом затуманились.

– О боже! – выдохнул он. – Боже милосердный!

Она взглянула в сторону ширмы и увидела, как глаза хирурга над маской заблестели от восторга, когда он поднял вверх ребенка. Их ребенка. Лиловый комок, запачканный красным, с крошечными ножками, задранными вверх.

– Маленькая девочка. Поздравляю! – воскликнул хирург.

– Маленькая девочка, – повторил Фрэнк, и большая слеза скатилась из глаза по его щеке. – О Мэгги!

Она сжала его руку, обессиленная радостью.

Ребенок молниеносно перелетел по воздуху в распростертые руки акушерки, чтобы его взвесить и осмотреть, а работа в операционной продолжилась. Улыбки и кивки без слов свидетельствовали о чудесном прибытии новорожденного. Мэгги уговаривала врачей поторопиться, поскорее наложить швы. Ей хотелось уединения. Хотелось, чтобы они остались только втроем. Она