Любимых убивают все - Сабрина Хэгг

к стене в прихожей, она стянула с ног кеды, поплелась затем в гостиную. По пути она скинула с болящих плеч тяжелый рюкзак, а затем, плюхнувшись на черный, укрытый ярко-оранжевым пледом диван, прикрыла глаза.

Аксель обвел комнату взглядом: белые стены, высокий потолок, большие окна, наполовину закрытые бордовыми римскими шторами, и большой книжный шкаф, на некоторых полках которого стояла деревянная буква «Р», означающая «Роберт». Почти все книги в доме принадлежали ему. Когда-то принадлежали.

Раньше Аксель бывал здесь так часто, что эта квартира казалась ему вторым домом. Теперь его обуревало странное чувство: все в этом месте было до боли знакомым и близким, но Аксель ощущал какую-то странную отчужденность, словно с этой квартирой его больше ничего не связывало. Ему казалось, будто что-то важное медленно отмирало в нем, растворялось в потоке времени.

Он сбросил портфель с плеч у самого входа в гостиную и присел возле дивана на холодный паркетный пол. Его руки, казалось, помнили эти доски, помнили, каково было их стелить в жаркий августовский день три года назад.

– Устала? – спросил Аксель шепотом. Он заботливо гладил Йенни по щеке костяшками пальцев.

– Нет, не очень, – ответила она и открыла глаза.

Йенни повернула голову налево, и взгляд ее застыл, прикованный к белоснежной стене, на которой виднелись бледно-желтые следы от засохшего клея, похожие на крылья бабочек.

– Здесь был коллаж из фотографий Робби и Лукаса, – произнес Аксель, указав пальцем на стену. – Мы с Лукасом, наверное, часов семь его клеили. Он решил сделать такой подарок на день рождения Робби в позапрошлом году. Ты не представляешь даже, как Робби был счастлив. Радовался как ребенок!

Аксель усмехнулся, прокручивая в голове события того дня. Йенни обратила лицо в сторону, и робкая улыбка зажглась на ее лице. Она взяла Акселя за руку, а он слегка приподнялся, чтобы поцеловать Йенни в щеку.

– Так, я пошел в душ. Мы должны за час собраться, а потом пойдем в очень крутое кафе. Тебе, как сладкоежке, должно там понравиться.

– Идея супер. Я умираю как хочу есть, – проговорила Йенни, усевшись по-турецки. Она выпустила ладонь Акселя, и тот в одно движение поднялся с пола. – Только, пожалуйста, не занимай ванную надолго. Я пойду в душ после тебя.

Прежде чем покинуть комнату, Аксель остановился в дверях, повернувшись лицом к Йенни:

– Если хочешь, можешь составить мне компанию. – Он вскинул игриво брови и улыбнулся.

– Ага, очень смешно. Уже бегу и падаю, – съязвила Йенни.

Аксель лишь пожал плечами, улыбаясь все так же широко и заразительно, и вышел из гостиной.

* * *

Как Аксель и обещал, они пошли в кафе сразу после того, как искупались и переоделись. Йенни надела летящее лазурно-голубое платье-бюстье, удобные кеды и подвеску с крохотным сапфиром в форме сердца. Волосы свободными волнами спадали на ее обнаженные снежно-белые плечи. Аксель же сменил толстовку на белую приталенную рубашку, а джинсы на бежевые, зауженные книзу брюки.

Кафе, о котором он говорил, называлось Rosendals Trädgård и располагалось на острове Юргорден, в самом сердце Стокгольма. Так как спешить было некуда, ребята пошли пешком, хотя и дорога им предстояла неблизкая. Но зато маршрут включал в себя переправу через канал, что не могло не радовать.

В тот день Йенни впервые в жизни поднялась на паром. От трогательной, словно непонимающей своего величия красоты у нее захватывало дух: рокот темно-синей, с металлическим отливом, воды смешивался с гулом человеческих голосов, повсюду разрасталась сочная зелень парков, пестрыми пятнами проплывали мимо фасады зданий, в солнечных лучах переливались стеклянные небоскребы, длинные шпики церквей. Аксель стоял, обняв Йенни за талию, прижимался щекой к ее виску.

Rosendals Trädgård оказалось не банальным фешенебельным кафе, а пышным изумрудно-зеленым садом, который был густо засажен цветущими фруктовыми деревьями, красивыми кустами и, самое главное, разноцветными благоухающими цветами – тонкий аромат их разливался в теплом летнем воздухе.

Аксель вел Йенни по присыпанной гравием тропинке к беседкам, внешне выглядевшим как миниатюрные оранжереи. Само кафе состояло из нескольких таких оранжерей с белыми деревянными дверцами, внутри которых размещалось по восемь-двенадцать столиков и буфет, заставленный блюдами на любой вкус.

Ребята уселись за один из деревянных столов у входа в теплицу. Вскоре они уже объедались вкуснейшими сэндвичами, салатом с тонкими кусочками свежайшей лососины и знаменитыми на весь Стокгольм коричными булочками. В перерывах между едой Аксель с неиссякаемым запалом рассказывал Йенни о новой главе своего комикса, оживленно жестикулируя. Йенни улыбалась, то ли с гордостью, то ли с умилением обводя взглядом лицо Акселя – полное страстной жизнерадостности.

После обеда они отправились в музей фотографии Fotografiska.

Аксель заскучал спустя всего двадцать минут, но виду старался не подавать, потому что Йенни ходила по музею, восторгаясь каждой фотографией. Когда часы показали почти пять, ребята вышли на улицу и направились к зданию Королевской оперы.

* * *

Аксель не мог назвать себя любителем балета. До того дня он ни разу не был в театре и теперь утвердился во мнении, что ему не слишком хотелось еще когда-нибудь повторить этот опыт.

Хотя внутреннее убранство Королевской оперы Акселя и впечатляло, но, на его вкус, все здесь было чересчур помпезно, вычурно. Закинув голову, он долго рассматривал фрески, украшающие сводчатый потолок, мраморные колонны на балконах, удивлялся исполинским размерам люстры из золота, которая вся светилась и переливалась в центре зала раскаленным металлическим солнцем. Кругом сновали пожилые в большинстве своем дамы и господа в вечерних нарядах. Но были там и туристы, которые пришли в обычных джинсах и толстовках.

Скоро свет в зале погас, раздалась музыка. Аксель сначала внимательно смотрел на сцену, с улыбкой глядел на Лукаса, который кружил в танце хорошенькую темноволосую балерину в ниспадающей до колена юбке лилового цвета. Но долго концентрировать внимание на самом представлении он не мог. Бо́льшую часть первого акта взгляд его был устремлен на Йенни. Она, в отличие от Акселя, все внимание посвятила балету. Ее благоговейное лицо, изящные голые плечи и вьющиеся у шеи локоны были тронуты персиково-золотым светом, а губы то изгибались в улыбке, то сжимались в тонкую полоску от волнения. В тот вечер Йенни была особенно прекрасна: будто сотканная из нитей лунного света, она сидела, расправив плечи и напрягшись всем телом.

Но ближе к концу вниманием Акселя все чаще овладевал балет: какое-то время он неотрывно наблюдал за танцорами, за их плавными завораживающими движениями и даже немного проникался разворачивающимся на сцене действом. А потом вновь отвлекался, интерес его затухал почти мгновенно. К тому же Акселю балетные эмоции