Создатель эха - Ричард Пауэрс

– Дикость какая. Каков прогноз?

– Купишь книгу – узнаешь. В продаже во всех местных книжных. Всего двадцать пять баксов, Роберт.

– С такой ценой я лучше сначала рецензии почитаю.

Они распрощались, и запах бекона напомнил Веберу, что он все еще в забегаловке. Отзывы о его книгах казались теперь не к месту. Значение имело только честное самонаблюдение, чем он как раз и занимался. Утреннее беспокойство – всего лишь временное помутнение. Он не понимал, что его могло вызвать. Возможно, немое обвинение той женщины, Гиллеспи. Вебер допил кофе, уставился на дно чашки. За дальним столиком фермеры шутили про представителей организации по содействию развитию сельского хозяйства. Вебер слушал, не вникая в суть разговора.

– И значит, первый парень говорит: «Это другой жук, он ничего не жует и не выплевывает». «Да нет, – говорит ему второй парень. – Просто это порядочный богомол. Он не мусорит».

Вернулась официантка.

– Что-нибудь еще, голубчик?

– Нет, спасибо. Можно чек? Нет, постойте, могу я кое-что узнать? – К горлу снова подступила легкая тошнота. Но ничего не произошло. – Вы сказали, что каждый здесь чей-то родственник. А что насчет Шлютеров?

Она уставилась за окно, на улицу, полнящуюся движущимися телами.

– Отец у них был нелюдим. У Джоан Свенсон родственники жили в Хейстингсе. Она из этих была, которые верили, что Царство Божие настанет завтра в пятнадцать минут пятого. И всем, кроме нее, туда путь заказан. Такое даже близкие не выдерживают. – Она печально покачала головой и собрала грязную посуду. – Не было у деток поддержки никакой.

Он вернулся в «Доброго самаритянина» для очередной встречи с доктором Хейзом. Они просмотрели материалы, собранные Вебером за три дня. Хейз изучил результаты теста на электрическую активность кожи и распознавание лиц, а также психологический портрет. Задал дюжину вопросов, из которых Вебер смог ответить только на треть. Но произвести впечатление на Хейза удалось.

– Случай – странее некуда. Самому бы не свихнуться. – Он похлопал по стопке листов. – Что ж, доктор, благодаря вам я по-новому взглянул на пациента. Вы, полагаю, много полезного с собой увезете. Но что конкретного сейчас сказать можете? Мы купируем симптомы, а как лечить само состояние?

Вебер поморщился.

– Не уверен, что есть разница. Нет ни систематических исследований по лечению таких нарушений, ни реальной выборки. Капгра, возникший на фоне нервного или психологического расстройства, встречается довольно редко. А Капгра в результате травмы – чуть ли не фикция. Если хотите знать мое мнение…

Доктор Хейз выставил перед собой ладони, словно демонстрируя, что не прячет никаких острых инструментов.

– В медицине нет аксиом. Вы и сами знаете.

Если Вебер что и уяснил за целую жизнь исследований, так это то, что все было с точностью да наоборот.

– Я бы рекомендовал интенсивную, систематическую когнитивно-поведенческую терапию. Курс консервативный, но может сработать. Позвольте привести в доказательство недавнюю статью.

Хейз приподнял бровь.

– Как вариант. А еще вариант – дождаться спонтанного улучшения.

Вебер отразил атаку.

– Есть прецеденты. КПТ хорошо себя показывает в работе с бредом. По крайней мере, она может помочь пациенту справиться с гневом и паранойей.

Хейз прямо-таки излучал здоровый скепсис. Но правила медицины обязывали его предпринять хоть что-то. Полезно ли это будет, уместно ли, принесет ли результат – не столь важно. Главное – действовать. Хейз встал и протянул Веберу руку.

– Я с радостью переведу его в отделение психиатрии. И с нетерпением жду вашу новую книгу. Не забудьте только: на конце фамилии у меня буква «З».

Оставалось только попрощаться. Вебер прибыл в «Дедхэм Глен», когда Марк закончил сессию физиотерапии. Карин тоже приехала в центр, и у него был шанс проститься со всеми сразу. Он увидел их издалека, на лужайке перед зданием: Карин растянулась на траве метрах в сорока от Марка, как няня, выдерживающая социальную дистанцию на карантине, в то время как Марк сидел на металлической скамейке под тополем рядом с женщиной, которую Вебер сразу узнал, хотя ни разу не встречал. Бонни Трэвис была одета в нежно-голубую блузку без рукавов и джинсовую юбку. Сняв с Марка вязаную шапочку, она опустила ему на голову венок из одуванчиков. Затем вложила в руку веточку – скипетр провинциального Зевса. Марк наслаждался вниманием. Они вскинули глаза, когда Вебер подошел ближе, и Бонни расплылась в улыбке, характерной для штата с плотностью населения менее двадцать два человека на квадратную милю.

– Ой! А я вас знаю. Выглядите точь-в-точь как на фотографии.

– И вы тоже, – ответил Вебер.

Марк так согнулся от смеха, что чуть не свалился со скамейки, но вовремя схватился за Бонни.

– Что такое? – спросила Бонни, рассмеявшись. – Что я такого сказала?

– Вы оба чокнутые, – сказал он, указывая на обоих своим скипетром.

– Ну объясни, Марки.

– Во-первых, фотографии плоские. И размер у них не больше вот такого.

Бонни Трэвис захихикала, как злобный гений. Вебер решил, что они успели покурить психоактивные вещества до его приезда, но характерного запаха не чувствовал. Карин встала и подошла к Веберу, разглядывая его с подозрением.

– Значит, все, да?

Марка качнуло.

– Что происходит? Ты ее раскрыл? И теперь арестуешь?

Вебер обратился к Карин.

– Я поговорил с доктором Хейзом. Мы решили, что вам стоит пройти курс интенсивной когнитивно-поведенческой терапии.

– Так ее все-таки посадят? – Марк схватил Бонни за руку. – Видишь? Что я тебе говорил? А ты мне не верила. У этой женщины серьезные проблемы.

– Вас будут держать в курсе, – продолжил Вебер. Обещание выходило ничтожное.

Карин вопросительно уставилась на ученого.

– Вы больше не приедете?

Ученый одарил ее взглядом, полным дружеского уважения, – тем, что вселял доверие в сотню изменившихся, встревоженных людей. И почувствовал, как все сомнения прошлой ночи стали вдруг неуместны.

– Вы уезжаете? – скривила губы Бонни. По правде говоря, на фотографии она выглядела совсем по-другому. – Но вы же только приехали.

Марк резко выпрямился.

– Погоди, мозгоправ. Не уезжай. Я тебе запрещаю! – Он направил свой имперский трезубец на Вебера. – Ты обещал, что вытащишь меня из этой дыры. Кто мне поможет, если не ты?

Вебер изогнул бровь, но промолчал.

– Чувак! Мне пора домой. И на работу возвращаться. Работа у меня – единственная радость в жизни. Меня вышвырнут, если я и дальше буду здесь прохлаждаться.

Карин приложила ладони к вискам.

– Марк, мы это уже обсуждали. У тебя инвалидность. Если врачи сочтут, что тебе и дальше потребуется лечение, то страховка завода…

– Мне нужно не лечиться, а работать. Поперек горла уже эти врачи. Ты не в счет, мозгоправ. Ты хотя бы нормальный.

Марк принял Вебера так же стихийно, как отверг собственную сестру. Ничто из того, что сделал Вебер, не могло породить такого доверия.

– Продолжай стараться, Марк. – Веберу стало неловко за собственные слова. – И очень скоро будешь дома.

Марк сокрушенно поник. Бонни наклонилась и обняла его одной рукой. Он вздохнул, как обиженный пес.

– Оставляешь меня опять с ней! А я ведь тебе доказал…

– Прошу прощения, – произнес