Бледные - Гектор Шульц

– Машины ремонтирует? – спросил Славик, чтобы поддержать беседу. Андрей в ответ рассмеялся и помотал головой.

– Не, барабаны осваивает. Только не рок, а джаз.

– А ты-то сам? – спросил я. – Играешь?

– Бывает, накатит хандра, сажусь за «кухню» сына, – ответил Андрей и погрозил пальцем Славику. – Ну-ка, цыц! Только заикнись про рудименты и мои косяки.

– Да я и не собирался, – обиженно хмыкнул тот.

– Смотри у меня… Так вот. Чисто для души иногда. Ну и молодость вспомнить. Руки-то помнят. А на постоянку, с группой… не могу после Макса. Хоть ты тресни, сразу накатывает, – улыбнулся Андрей и повернулся к Славику. – А ты, значит, продался, ненавистный? Слил душу попсе?

– Ну, деньги там хорошие вертятся, – поправил очки Славик. – И таланты встречаются. А то, что души нет… кого сейчас этим удивишь.

– Слыхали, слыхали. Подопечные твои вон по всем каналам пездами светят, – вставила Настя, присоединяясь к нам. Вася же робко прижалась ко мне и смущенно улыбнулась. – Ну, на вкус и цвет…

– Да пытался я другой музыкой заниматься, – проворчал Славик. – Не идет. Кажется, что Nox Aeterna – единственное, что я делал с душой. А теперь не могу. Из-за… ну, сами знаете.

– Знаем, – кивнула Настя, похлопав его по плечу. – Эт мы так, подъебываем беседы ради. Прости.

– Все нормально, – нервно улыбнулся Розанов.

– Ладно ты скажи, Славик. Ты эту, как ее… – задумался Андрей. – А, Бактерию ебал? Которая конкурс выиграла. По ящику еще показывали.

– Ну. Некая связь у нас была… – пробормотал он и, вздрогнул, когда мы рассмеялись. – Ну вас в жопу.

– Да мы и так там, сладенький, – пропела Настя. – Куда ни глянь, везде одно говно.

– А ты? – тихо спросил я, повернувшись к Васе. Та в ответ покраснела и поджала губы. – Понятно, не тема для беседы.

– Ага, – кивнула Вася. – Может, быть потом. Яр, а ты чего так долго не приезжал?

– Не мог, – вздохнув, честно ответил я. – Боялся. Боялся, что в прошлое вернусь, а с ним и боль вернется.

– Прости…

– Не извиняйся. Когда-то надо было приехать. Хотя бы вас увидел, – робко улыбнулся я.

– Правильно сделал, – серьезно ответила Настя. – От прошлого бегать – гиблое дело. Его отпустить надо.

– За этим и приехал, – чуть подумав, ответил я.

Разъехались мы ближе к часу ночи, когда настолько осоловели от съеденного и выпитого, что Славик попросту отрубился прямо там, где сидел. Ему вызвали такси, растормошили и отправили в гостиницу, где он остановился. Уехал Андрей, уехала Настя. Остались только мы с Васей вдвоем. Я видел, что она мнется, поэтому взял ситуацию в свои руки и просто предложил прогуляться по набережной. Несмотря на осень и прохладу в воздухе, на улицах еще было многолюдно. И, как сказал мне Андрей, давно уже никого не щемили в центре ночью.

– Я не хотела при остальных рассказывать о своей жизни, – тихо сказала Вася, пока мы медленно шли по бульвару. – В ней нет семьи, как у Андрея. Нет успеха, как у Славы. Даже спокойствия, как у тебя, и того нет. Когда ты уехал… нет, не так, прости. Через три года, как ты уехал, отец умер.

– Ты спалила квартиру? – спросил я. Вася грустно улыбнулась и помотала головой.

– Не квартиру. Его вещи. Только легче не стало, Яр.

– Понимаю.

– Знаешь, говорят, что девушки подсознательно ищут мужа, похожего на отца.

– Комплекс Электры? Да, слышал.

– Я не искала, но он нашелся сам. Искала не поломанного, а нормального, но в итоге оказалась с очередным чудовищем, – процедила она и, шумно вздохнув, нервно рассмеялась. – Пиздец, как сложно-то говорить об этом.

– Если не хочешь…

– Хочу, Яр. Устала молчать, – воскликнула Вася и, смутившись, подернула плечами. – Если коротко, то в этих отношениях было много страшного. Много нервов я потратила, пока не разорвала их. Хорошо хоть Никита помог. Ну, брат Андрюшкин. Без него даже не знаю, как выбралась бы. Знаешь, что самое смешное? Макс постоянно говорил, что мы выбираем, а не за нас должны выбирать. Получается, я сама выбрала для себя такую жизнь?

– Нет, Вась. Объяснение куда проще. Ты поломанная.

– Как и ты.

– Как я. Думаешь, у меня так все гладко? Нет. Но если прекратить бороться, то остается только шагнуть в ночь. Как Макс.

– Я думала об этом, – честно ответила Вася, сжав мою руку. – Не смогла. Испугалась.

– Ты сделала выбор, как Макс. Каким бы ни был его выбор, он его сделал, пусть и причинил всем нам боль. А ты… ты выбрала жизнь. А какой она будет, зависит уже от тебя.

– Хуево я значит выбираю, Ярик, – улыбнулась она. – Хочешь еще смешного?

– Хотелось бы, – улыбнулся я в ответ. – Смех прогоняет тьму.

– Ну, тут смех будет скорее циничный.

– И все же.

– Ладно, когда-то надо было признаться. Так почему бы не сейчас? Ты мне всегда нравился. С того дня, как Макс тебя на вписку привел. И Шакал еще сказал, что видит, как нас друг к другу тянет.

– Почему промолчала?

– Боялась, что сломанное со сломанным не пара, понимаешь?

– Понимаю.

– Боялась, что, глядя на тебя, буду видеть себя. Истерзанную, разорванную, искалеченную. Даже тогда, когда ты меня переночевать пустил, я так и не решилась сказать, что ты мне нравишься. Больше, чем нравишься. И я сейчас боюсь того, что сказала.

– Не стоит бояться, Вась, – вздохнул я и, притянув ее к себе, крепко обнял. Она задрожала, шмыгнула носом, но сдержалась. Не стала давать волю слезам, хоть они ее и душили. Душили до боли.

– Кто знает, какой была бы моя жизнь, признайся я тогда тебе в своих чувствах? Может и не было бы больше этой боли, не было бы страхов. Но был бы ты. Рядом. Не папа, а ты…

– Мы свободны в своем выборе, Вась. Мы должны решать, какой будет наша жизнь. Именно это пытался до нас донести Макс. До всех нас. Но мы не понимали.

– Поняли только сейчас, – прошептала она. – Яр…

– М?

– А ты как считаешь? У нас могло что-то быть?

– Думаю, да.

– И сейчас? – с надеждой спросила Вася, снова превратившись в ту угловатую девчонку, которую я помнил.

– Не попробуешь – не узнаешь. Но если надумаешь, – покраснел я и вытащил из кармана визитку. – Позвони мне. Питер очень красив осенью.

– Спасибо, Яр, – грустно улыбнулась она. – Спасибо.

Я не ответил. Только улыбнулся в ответ и ободряюще сжал Васину руку. А потом пошел вперед, по бульвару, ежась от прохладного ветерка, ерошащего мои волосы. Кто знает,