Весенняя лихорадка. Французские каникулы. Что-то не так - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

ее, да? Она выходит за автора. Его зовут граф д′Эскриньон, а отец у него – маркиз какой-то. Летят сегодня в Америку, зайдут к тебе… – Дверь тихо открылась. – Я позже позвоню. Тут пришла старшая сестрица – да-да, Кейт, – и я ей должен объяснить, почему на полу лежит полицейский. Целую, целую! Еще позвоню.

Он положил трубку, поправил очки и приготовился объяснять положение дел несколько изумленной даме.

Глава XII

1

Мистер Клаттербак сидел в своем офисе на Мэдисон-авеню и ждал Терри, чтобы пойти с ней в ресторан.

Девять месяцев, истекшие с того дня, когда он так удачно проявил такт в ровильском отеле, несколько увеличили его объем. Войдя и увидев его, Терри подумала: «Нет, как он это делает?» Сам Шекспир, и тот спросил бы: «Какою пищей добрый Клаттербак довел себя до толщины такой?»

– Следите за фигурой, Расс, – с материнской заботой сказала Терри.

– Кому бы говорить! – откликнулся обиженный издатель. – Между прочим, вы опоздали.

– Минуты на две. Джеф позвонил из Бостона. Он там с пьесой.

– Как, получается?

– Будет гвоздем сезона.

– И в Нью-Йорке тоже. Всегда так, – печально сказал хозяин. – Нет в мире справедливости. Я сгораю тридцать лет на работе, а что толку? Ваш драгоценный Джеф пишет книжку за несколько недель, Сэм Берман ее инсценирует, тоже недели за две, и она идет год за годом, это я вам обещаю. Кроме того, он получит четыреста тысяч долларов за экранизацию.

– Он не все получит.

– Вполне достаточно. Нет, более чем достаточно. Наживаются только авторы. Вскоре вы увидите, как я торгую на углу карандашами. Если смогу их купить.

Терри погладила его по лысине.

– Не узнаю Рассела Клаттербака! – сказала она. – Я понимаю, что с вами. Подсознательно, неосознанно вы хотите есть. По своей духовности вы этого не видите. Оставь вас без присмотра, вы будете нюхать розу и думать о возвышенном. Куда мы, кстати, идем? Не скупитесь. Можно подвести под графу «Развлечения».

– Мы идем в «Мазарэн». Лучшее место в городе. Я – один из владельцев. Пошли, пошли! Не сидеть же нам тут до вечера! Женщины – страшные копуши. Суетятся, мечутся… Миссис Клаттербак точно такая же. Да, кстати. Не придумаете, почему меня не будет завтра вечером? Для жены, естественно.

– Нет, не придумаю.

– Придется спросить Джефа. Где он там, в Бостоне? В «Ритце»? Позвоню из ресторана. Завтра большая игра, без меня не обойдутся. Бессмысленно садиться за покер, если не готов играть до утренней зари. Джеф что-нибудь придумает. Он человек надежный. Прямо не верится, что он француз!

– А что в них плохого?

– Ну, чешут по-своему. Бородки носят.

– Джеф бреется.

– Да, – признал честный Клаттербак, – бородки у него нет. Хотя кто его знает, может отрастить… Скучаете без него, а?

– Еще как! Знаете стихи про эту тетю, которая тосковала по роковому возлюбленному? [92]

– Нет.

– А надо бы. Издатели вообще-то читают?

– Не больше, чем требуется.

– Словом, эта тетя – я.

– Так что от брака не устали?

– О нет!

– Еще рано судить. Сколько вы женаты?

– Восемь месяцев три недели и два дня. Это – рай, и все лучше и лучше.

– Да, брак – вещь неплохая, но есть у него и изъяны. Вот подождите ветрянки.

– Ветрянки?

– Очень хлопотно. У моей жены была.

– Правда?

– Еще бы! Вся в розовых пятнышках.

– Да у нее же недавно была корь!

– Да, была.

– У нее что хочешь бывает.

– Это верно. Подхватывает любую заразу. Корью болела дважды.

– Я думала, так нельзя.

– Ей можно. Ну, спрашиваю в последний раз, идете вы или нет?

«Мазарэн» был одним из тех роскошных ресторанов, которые кишат между Мэдисон и Парк-авеню. Он, несомненно, процветал. Сперва казалось, что мест нет, но для мистера Клаттербака отыскали уютный уголок. Вообще принимали его, как царя, официанты кидались к нему по первому знаку. Когда толпа поклонников поредела, Терри и Рассел начали свой пир.

Великий издатель никогда не начинал пиров с духовных радостей и душевных излияний; поначалу он ел в сосредоточенном молчании. Наконец настал миг, благоприятный для беседы.

– Ну вот, любезная Терри, – сказал он.

– Ну вот, любезный благодетель.

– Я хочу поговорить об издателях и писателях. Уинч и Клаттербак издали книжку вашего избранника. Почему же они – в стороне? Где наши права, где наши выгоды? Все – у писателей.

– Так их, Расс! Бей бедняков!

– Ха-ха, бедняков! Да они все как один, богаче меня. Кто зимует во Флориде? Писатель. Чей лимузин окатывает грязью издателя, который тихо ждет автобуса? Посмотрите на своего супруга. Купается в золоте. Я думаю, он всем доволен?

– Д-да, он рад, что книжка расходится…

– Хорошо издана!

– …и пьеса имеет успех…

– Дополнительные права. Мы их тоже когда-нибудь получим.

– …но он скорей огорчен…

– Чем же это?

– Понимаете, его отец…

– Маркиз?

– Да-да. Так вот, он исчез куда-то.

– Передайте, что с маркизом все в порядке.

– Откуда вы знаете? Вы о нем слышали?

– Мало того, я его видел. Точнее, я с ним вижусь довольно часто.

Терри удивилась.

– Он здесь, в Нью-Йорке?

– Да.

– Почему же вы нам не сообщили? А ему вы передали наш адрес?

– Конечно. И он сказал, что заглянет, когда будет в тех местах. Тут он был недельку, не больше, сами понимаете, дела…

– Я бы очень смутилась, если бы его увидела. Как будто Джон знакомит меня с мамой.

– Кто-кто?

– Джон. Вы не слышали этой песни?

– Нет.

– Значит, вам ведомо не все. Отец ее вечно пел. Жених повел невесту к матери, та оглядела ее, покачала головой и говорит: «Бедный Джон, ах, бедный Джон!»

– А кто такой Джон?

– Господи, Расс! Вы поглупели от еды. Жених, конечно. Я хочу сказать, что маркизу не понравится брак с нищенкой.

– Не ему судить. Его жена еще беднее.

– Жена? Разве он женился?

– Конечно. Месяц назад. Надо было вам сказать, да вот, запамятовал. Очень милая женщина. Француженка, это да, но должен же кто-то быть французом. Раньше она служила кухаркой.

– Кухаркой?!

– Да. И какой! Раза два я ел ее обеды… А, вот и он, маркиз!

Терри обвела глазами зал.

– Где он? Не вижу.

– А вон там, у столика, где официант накладывает кому-то омлет с куриным фаршем. Ах, надо было взять! Хорошая штука.

Терри с удивлением увидела высокого, элегантного господина, на которого показывал Расс.

– Он что, метрдотель?

– Да, и очень хороший. Я сразу понял, в чем его призвание. У меня на такие вещи чутье. «Метрдотель, – сказал я, как только его увидел. – Стиль, манеры, внешность, достоинство – ну, все!»