Русский клуб - Владимир Дэс

Глеб утвердительно кивнул. Они встали и, сказав Джорджу, что на минутку, пошли в кабинет директора, где был телефон.

Горбачёв попросил разрешения сделать междугородний звонок. Глеб, конечно, позволил. И, когда Михаила Сергеевича соединили с женой, оставил его одного. Минут через десять Горбачёв вышел из кабинета.

– Спасибо, – сказал он, – Раиса Максимовна чувствует себя лучше.

Глеба поразило трепетное отношение Горбачёва к супруге. При разговоре о ней глаза его увлажнялись, а голос дрожал.

Вернулись в зал. Вопросы Горбачёву сыпались как горох.

Кто-то спрашивал: «Не стыдно ли вам за то, что вы сделали со страной?! Где наши пенсии?!»

Кто-то кричал: «Спасибо за то, что вы нас освободили!»

Кто-то тряс документами: мол, люди знают, сколько заплатили «Мише» американцы.

Одни были готовы поставить автору перестройки памятник из чистого золота прямо сейчас перед рестораном «Охотник», а другие тут же, у «Охотника», – расстрелять.

От любви до ненависти один Указ.

Горбачёв спокойно всё это слушал и только кивал. Было видно, что он не считал ни себя, ни тем более Раису Максимовну виновными в чём-либо.

Что поразило лично Глеба, так это полная, бескомпромиссная уверенность Горбачёва в своей исторической правоте. Он смело смотрел в глаза людям и безапелляционно отвечал на самые трудные, казалось бы, вопросы.

Наконец зал выдохся и все успокоились. Горбачёв встал, развёл руками, улыбнулся и сказал, обращаясь к ведущему, а вместе с тем и к залу:

– Вот видите, какая у нас интересная получилась дискуссия. Раньше разве так можно было поговорить с генеральным секретарём КПСС, пусть даже и в отставке?

Зал молчал. И вдруг раздались крики «Ура!». К ним быстро присоединились возгласы «Позор!». А генералы с первого ряда вообще стали свистеть и топать ногами.

Вдруг какой-то гражданин, сидевший в зале, бросился к пирамиде с ружьями у сцены. Он был необычайно взволнован.

На голове у него красовалась немецкая тирольская шляпа с пером, а вместо брюк были надеты баварские шорты с подтяжками.

Он подскочил, схватил одно ружьё из пирамиды и, заорав на весь зал: «Любого убью за Горбачёва!» – направил муляж на генералов. Те тут же перестали свистеть и топать.

Охрана Михаила Сергеевича дёрнулась, но личная охрана Глеба опередила их, моментально скрутила орущего и выкинула из зала, а ружьё было передано Глебу.

Джордж быстро оценил ситуацию и развернул инцидент в пользу принимающей стороны, так как в этой суете все забыли о подарке Горбачёву. Он попросил у Глеба ружьё и под фотовспышки объявил, что этот муляж – подарок Михаилу Сергеевичу. Но подарок чисто символический. Высоко подняв ружьё, опытный ведущий от имени всех присутствовавших преподнёс его Горбачёву со словами:

– Мы дарим вам ружьё, которое не стреляет. Хотелось бы, чтоб та свобода, что вы подарили нам, тоже ни в кого не выстрелила.

Зал замер, несколько секунд переваривал этот спич и вдруг зааплодировал, а выступление сумасшедшего «тирольца» все приняли за оригинальное начало для вручения подарка Горбачёву, заранее задуманное Болдиным.

Так закончилась встреча нижнеокцев с автором перестройки.

При расставании Горбачёв со всеми сфотографировался. А на следующий день вместе с губернатором проехался по заводам и институтам.

Часть 2. «Красные» директора

Певцов после визита Горбачёва раздавал интервью направо и налево. Он говорил о том, что первым в России начал распродавать госсобственность. Уверял, что настоящий рынок в России будет только тогда, когда у большинства людей появится частная собственность.

Но пришла другая беда. Причём опять спровоцированная самим губернатором.

Поздно вечером Глебу позвонил Певцов и пригласил к себе в кремль. Именно пригласил, а не вызвал. Кроме него, на заседание были приглашены ещё пять ведущих предпринимателей Нижнеокска, которые тоже были советниками губернатора.

Глеб опоздал на встречу и в начале ничего не понимал.

Борис был на взводе. Говорил громко, грязно ругался и кого-то всё время называл «козлами».

Потом губернатор стал обращаться к каждому с вопросом: «Тебе что надо?»

Один из приглашённых ответил: «Аэропорт».

– А тебе? – спросил другого советника.

– Автозавод.

– А тебе? – спросил третьего.

– Стадион «Старт». Я там спортивно-торгово-развлекательный комплекс открою, как в Гамбурге.

Вот тут-то Глеб и въехал в суть разговора.

Певцов не нашёл общего языка с директорами крупнейших предприятий города. В период социализма заводы, которые они возглавляли, делали атомные подводные лодки, танки, самолёты, ракеты, получали огромные средства от Минобороны и с этих гигантских доходов содержали и город, и область.

Им кланялся сам первый секретарь обкома КПСС, а Борис Ефремович, молодой, дерзкий, захотел, чтобы директора ему кланялись. Но они этого не желали. И считали Певцова выскочкой. На свои заводы не пускали. На выборах его не поддерживали, потому что такого высокого поста люди раньше добивались годами, доказывая свою компетентность с простых должностей на производстве.

Нашла коса на камень.

Поэтому, когда началась приватизация госсобственности, губернатор не дал им возможности выкупать заводы. Началась «война» между ним и «красными» директорами, которые настраивали свои коллективы против Певцова. А он вставлял им палки в колёса. Бои бывают наступательные, бывают оборонительные, но никогда не бывают бескровными. И долго так продолжаться не могло.

Губернатор собрал наиболее успешных предпринимателей, чтобы единым фронтом выступить против «красных» директоров. Борис хотел ещё раз убедиться, что большинство бизнесменов за него и готовы принять за – воды, которые он им пообещал отдать почти бесплатно. Но на общем совещании всё же решили, что губернатору надо ещё раз переговорить с «красными» директорами, прежде чем раздавать заводы. Лучше плохой мир, чем хорошая война.

Той же ночью «красным» директорам доложили, о чём говорил губернатор с бизнесменами. Особенно их взбесило, что у них пытаются отнять заводы. Все они считали, что эти перемены временные, перестройка скоро закончится, опять пойдут оборонные заказы и трудовые коллективы заживут по-прежнему.

Утром все восемь «красных» директоров, на заводах которых держалось семьдесят процентов «оборонки» России, были у Бориса Ефремовича в кремлёвском кабинете. Они первыми пошли в атаку, объявив ультиматум: «Если ты помогаешь нам в приватизации наших предприятий, тогда мы помогаем тебе. Если нет – мы тебя раздавим».

И Борис взорвался:

– Вот вам, козлам, а не заводы! – И он показал им кукиш. – Забыли, как меня не пускали на свои территории? Забыли, как меня поливали грязью в своих многотиражках?

И, ещё раз показав им кукиш, выскочил из своего кабинета.

Он понимал, что директора были мужики нехилые, тягали гири и увлекались боксом, могли после кукиша и морду набить бывшему младшему научному сотруднику.

После своего «побега» Борис лично объехал тех, кто его