#Мы никогда не знаем… - Ирина Борисовна Оганова

сволочи пошли?!» Конечно, поддержит, и не остановятся они на полпути, у самого трое взрослых детей, из них две девицы на выданье, всегда переживает за них, чтобы гад какой на пути не встретился.

Ира давно не видела Юлия, странно – опять телефонами не обменялись, самой предложить было неудобно, а он ни разу не попросил. Моталась по городу со Стёпой то по одному вопросу, то по другому, конца и края не видно, хотелось просто на диване валяться, грызть яблоки, стихи сочинять. Концертов становилось больше: дни рождения, свадьбы, юбилеи, корпоративы новогодние вот-вот начнутся.

Юлий сам зашёл. Она растерялась, долго на пороге глупые вопросы задавала, не могла в себя прийти от приятной неожиданности.

– Ой, что мы так стоим? Проходи. Ты как узнал, что я дома?

– Свет во всех окнах горит.

– Это папина привычка. Ко мне вдруг прилипла.

– Решил предложить тебе пройтись. Погода отличная, мягкая и снег валит. Красиво! Пойдём? Рано освободился, скучно одному.

– А Вика где?

– Какая Вика? Аааа, понял… Не знаю. Я её с того самого дня не видел. Занят был сильно и уезжал в Екатеринбург дело одно разруливать. Пойдёшь или так и будешь допрашивать?

Иру уговаривать не пришлось. Быстро побежала собираться. Надела пуховик, ботинки тёплые, шарф папин намотала, шапку смешную с помпоном нацепила.

– Все! Готова!

– Смешная ты, – Юлий тепло улыбался.

– Почему смешная? Обыкновенная.

– Нет, ты необыкновенная. Только очень смешная. Ты хоть каблуки носишь иногда?

– Ношу! – соврала Ира и натянула шапку поглубже на уши от волнения и стыда, что врёт, как маленькая.

Ну, конечно, маленький каблук, школьный, имеется, но чтобы каблы настоящие – никогда. Она и ходить на них не сможет, хоть и не пробовала ни разу. Вон как девочки на них ковыляют, смотреть больно, но красиво, спору нет. Может, и она когда рискнёт? Не в таком же положении!

Странно, Олег Петрович заметил, а Юлий нет. Интересно, какая реакция будет? Может, взять и сказать как есть? Так ему и всё равно, наверно, просто дружит со мной от нечего делать.

Видела она его подружек – не девочки, а картинки, куда ей с ними тягаться. Иван прямо в лицо сказал, скучная она и неинтересная.

По Каменноостровскому неслись машины. Белый снег кружил в свете фонарей и ложился на тротуар. Витрины и вывески зазывали последних покупателей. Втянув шеи в воротники, чтобы не растерять тепло по пути домой, озябшие прохожие смешно походили на питерских воробьев.

– Ты давно с отцом живёшь?

– Давно.

– Немногословная ты. А как папа тебя называет?

– Ириша.

– Мне нравится твоё имя. Я тебя сегодня на одной радиостанции слушал. Ты талант!

– Ой, не знаю! Сама не понимаю, как так всё получилось, не могла представить, что меня по радио крутить будут, в телевизоре покажут. На улице узнавать начали. Так стесняюсь, если честно… И приятно! – прошептала Ирина, и её глаза загорелись – словно о чем-то запретном поведала.

Она ему нравилась. С ней было просто, без напряга. Нельзя сказать, что он постоянно вспоминал её – время от времени. Если вспомнит, почему-то улыбаться начнёт. Была в ней нежность, которая не отпускала. С Мариной пару лет провстречался, думал, серьёзно, навсегда. Расстались – понял, что любил её как бабу роскошную: попа, ноги, грудь… Он не ревнивый, всегда свободу всем давал. Марине особенно верил, вернее, доверял. Она часто одна с подругами на море ездила и по клубам без него ходила, если ему в лом идти было – уставал или к очередному судебному разбирательству готовился. Что ей, такой красивой и весёлой, дома киснуть. В один день всё закончилось. Сидели в «Европейской» на первом этаже, в китайском. Сразу почувствовал, странно ведёт себя. Улыбается, а сама нет-нет одним глазом в телефон и пишет что-то короткое. Неожиданно подружка её показалась – машину увидела, решила забежать, повидаться. Марина телефон на стол бросила и к ней навстречу вскочила, руками от радости машет. Никогда такой ерундой не страдал! Схватил телефон – не успел заблокироваться, немного увидел, но достаточно, чтобы всё вверх дном перевернулось. Отвёз Марину домой без расспросов, где только силы нашёл? Придумал, что голова раскалывается и вставать рано. Она губы дула, обиженную изображала. К себе приехал, первым делом её фотки удалил, потом собрал всё из ванной: щётку зубную, кремы какие-то, халатик кружевной, – в мешок мусорный и на помойку снёс. Заблокировал номер, виски со льдом выпил и вырубился мгновенно. Марина потом вылавливала его то у работы, то у подъезда пасла, в машине часами сидела. Слезы, истерики, оправдания. Виснет, как груша, на шее, целоваться лезет, пытается разжалобить. Куда там, поезд ушёл! Ему друг сказал – значит, не любил, раз простить не смог. Разве прощают такое? Наверно, кто-то может через такое перешагнуть, он – нет. Главное, не переживал особо, как рукой сняло всю любовь, а ведь мог и жениться, и детей нарожать. Какое-то недоверие к женскому полу появилось. Казалось, что все эффектные длинноногое красотки одного пошиба, не могут определиться, всех на себя примеряют – вдруг лучше клюнет. А простеньких он не любил. Никогда бы на Иру взгляда не кинул, если б не случай, видно, есть такие, которых разглядеть надо – неброские, как жемчужинка в раковине.

Снег падал, кружился и смешно ложился на Ирину вязаную шапочку с лохматым помпоном. На углу призывно манила теплом и маковым пирогом кофейня.

– Зайдём? Не замёрзла? – он только сейчас заметил, как она глубоко прячет руки в карманы. – Ты что без перчаток?

– Забыла! – она вынула озябшие пальцы и поднесла к губам.

Юлий снял свои, тёплые, и протянул Ире.

– А ты?

– Я – мужчина, ты – женщина, хоть и смешная. Не спорь!

Макового пирога не было, закончился. Зато пирожное «Картошка» наисвежайшее и эклеры отменные, сообщила любезная продавщица. Ира с жадностью уплетала второй эклер, запивая ягодным чаем.

– Ну ты и обжора! А с виду и не скажешь. Ножки спички, и мордочка с кулачок.

«Ты ещё мой живот не видел», – подумала Ира и уставилась в окно.

– Ты что, обиделась? Я же пошутил, – он протянул руку и дотронулся до её щеки. – Ладно, прости… Больше никогда не буду шутить над тобой.

В помещении было приятно, опять выходить на заснеженную улицу не хотелось.

– Ты одна у отца?

– Да. А ты?

– У меня брат старший есть. Мы разные. Он другой. Святой человек, бессребреник. Первый мед закончил, ординатуру – работает в простой районной поликлинике, уже много лет, ни в какую не хочет в частную клинику переходить. Специалист отличный.