Поколение - Николай Владимирович Курочкин

— Неприятно, конечно, но это как несчастный случай — никто не застрахован. С таким же успехом они могли и к нам в театр залезть, — поддержал Максим.

— Товарищ Бутенин, не вижу активности! — оживился Шумилин.

— Активность раньше была нужна. Я, Коля, понимаю: в ситуацию ты попал паршивую, одним словом, на разных коврах объясняться придется. На нас можешь положиться — бюро всегда поддержит, но сейчас я тебя успокаивать не стану. Не может человек просто так в райком полезть. Когда говорят: «Спьяну взбрело!» — это неправильно: пьяный делает то, что у трезвого в голове уже было. Почему раньше ребята на стенах звезды рисовали, а теперь «Спартак — чемпион» пишут? Я сам болельщик, но если у всех пацанов вместо голов футбольные мячи будут, дело добром не кончится. Эти хулиганы — звоночек всем нам. Помните, я на бюро по поводу годовой сверки говорил, что мы больше с цифрами да со справками, чем с людьми, работаем? У нас две графы: молодежь союзная и молодежь несоюзная, а молодежь-то, она разная! Когда итоги соревнования в городе подводят, с чего начинают? С роста рядов. Что ж вы, спрашивают? И слова-то какие — «база роста», словно склад запчастей…

— Алексей Иванович! Вернемся к нашим хулиганам, а то я на спектакль опоздаю, сегодня как раз «Преступление и наказание», — сработал на публику Полубояринов.

— Я ж об этом и говорю! В комсомол мы принимаем, будто главное — билет выдать и взносы собрать вовремя. А кто, что — дело десятое.

— А тебя никто не заставляет неподготовленную молодежь принимать! — привычно возразил Шумилин.

— Это ты сейчас так говоришь! — усмехнулся Бутенин. — А когда тебя в горкоме за пушистый хвост возьмут, мы другое слышим. Одним словом, ходишь, бывает, за каким-нибудь разгильдяем и просишь: «Вася, пойдем в комсомол…» Или еще пример: иногда весной десятиклассники на бюро косяком идут: мол, хотим быть в передовых рядах советской молодежи. А где же вы раньше, голубчики, были, пока вам комсомольская характеристика в институт не понадобилась? Потребительство, оно не только к барахлу относится…

— Ну, это проще всего — на людей рукой махнуть, — наставительно возразила Гуркина. — Я на съезде с одним парнем познакомилась, представляете, пять лет назад он был трудным подростком! Комсомол перевоспитал.

— Да поймите вы, — сжал кулаки Бутенин, — если бы мы правильно воспитывали, перевоспитывать не нужно было! Раньше, отец мне рассказывал, если парня в комсомол не принимали, он руки готов был на себя наложить. За великую честь считали! А сейчас некоторые бравируют тем, что не в комсомоле. Мол, не такие, как все. Мы  к о м м у н и с т и ч е с к и й, понимаете, коммунистический союз молодежи! Пусть наш союз будет меньше, да лучше, пусть к нам просятся, мечтают получить билет, а мы будем выбирать лучших. Были же когда-то кандидаты в комсомол!

— Ты, Леша, ревизионист! — мечтательно произнес Полубояринов.

— Правого толка, — согласился Бутенин.

— Почему правого? — оторопел Максим.

— Потому что прав! Ты вот, Светлана, говорила: мы теперь никаких мест не займем, грамоты получать не будем… А их у нас и так уже вешать негде. Как у моего деда, вся изба картинками из «Огонька» оклеена. Я ведь, Коля, от ревизионной комиссии и в других районах бываю…

— Я же говорил — «ревизионист!» — встрепенулся Полубояринов.

— Максим! — поморщился Шумилин.

— Одним словом, — продолжал Бутенин, — в других районах с наградами, может, и пожиже, но ребята там живые какие-то. Даже по лицам видно! А то я иной раз на нашего инструктора Цимбалюка погляжу: у него и глаза-то оловянные…

— А хулиганы-то здесь при чем? — запуталась Гуркина.

— А при том! Одним словом, если б они комсомол уважали, в райком не полезли бы.

— Разговор на уровне «ты меня уважаешь?», — поддел Полубояринов.

— Я знаю, Максим, что ты остроумный, но я хочу, чтобы вы меня поняли: эти хулиганы где-то учатся или работают, а там ведь есть первичная организация. Вот о чем нужно думать! А может быть, они и сами комсомольцы. Делать что-то необходимо сейчас, пока случайность в закономерность не превратилась.

— Ты мрачно глядишь на молодежь, Леша, — констатировал Полубояринов.

— Я, Максим, гляжу трезво. И ты меня, Коля, понять Должен: сам же все время с подростками возишься!

Члены бюро замолчали. Было слышно, как за окном по переулку проезжают редкие воскресные автомобили. Шумилин понимал, что от него ждут решения.

— Мне бы тоже хотелось, — начал он, еще не зная до конца, что скажет, и чувствуя какую-то трибунность взятого тона, — чтобы произошедшее оказалось случайностью, хотя и за случайность отвечать придется. Согласен и с тобой, Алексей, случайность со временем может стать закономерностью, явлением, но уверен: эти хулиганы не комсомольцы. И не надо с водой выплескивать ребенка, а то появилась такая манера: нащупают недостаток и давай подряд все крушить. Ты же, дорогой мой, у себя на автобазе машину, у которой фильтр засорился или тормозная жидкость вытекла, не списываешь! Комсомол, каким он сегодня стал, не одно поколение строило, и каждое самое лучшее старалось вложить. Вот так-то! Ты о многом сказал правильно, главное — с болью. А то мне иногда кажется, спортивных болельщиков кругом больше, чем болеющих за дело. И мнение мое такое: в связи со слетом очередное бюро у нас будет не в среду, а во вторник. К этому времени, надеюсь, прояснится что-то и у милиции. Давайте отложим все другие вопросы — они терпят — и вернемся уже в полном составе к этому разговору, разберемся, что тут закономерность, а что случайность, что произошло из-за незакрытого окна, а что по другим причинам. И как быть, чтобы такого больше никогда не случилось. Договорились?

Члены бюро с шумом отодвинули стулья и начали собираться.

— На вот тебе для коллекции, — вернувшись от двери, протянул Бутенин тоненький сборничек. — В командировке купил.

Оставшись один, Шумилин закурил и поймал себя на том, что за годы общественной работы приобрел навыки эдакого миротворца, укротителя страстей. А может, именно Бутенина нужно брать на место второго? Правда, у него ни образования, ни опыта аппаратной работы, но зато комсомол для него — комсомол, а не ступенька в жизни, этим он и похож на Кононенко. И парень Леша хороший, только резковатый… А почему, собственно, мы стали любить разных молчаливых насмешников, смотрящих на наши недостатки и несуразицы, словно воспитанные иностранцы, с ироническим удивлением: почему, мол, аборигены порядок у себя навести не могут? А ведь они никакие не интуристы, а соотечественники, граждане, не в обиходно-транспортном — в главном смысле этого слова, они люди, от которых все и зависит! Почему человека, с болью и