Черный снег - Алексей Кабанов

к речке (ползли по брюхо в снегу, да ещё тащили за собой салазки). Как раз в это время по телевизору показывали «Клуб кинопутешественников», где наши соотечественники осваивали Северный полюс.

Мы ходили искать таинственные пещеры, о которых рассказал отец Андрея, но так и не нашли их.

Сейчас там – Сазанский подземный монастырь.

Летом, когда Андрей жил у бабушки, мы все время пропадали на речке с девчонками. Они придумали игру в прятки: прятали палочку под водой (втыкали ее в песок), кто находил, тому они показывали. А мы показывали им поплавок: ныряли, снимали под водой трусы и всплывали этим местом, сверкая на секунду «поплавком». Так было до четвертого класса. Школа поселка была трехлетней, и в четвертый класс мы пошли в другую школу. Теперь нам надо было учиться в городе, в другом районе. Безмятежное лето перед новой жизнью нам ни о чем не говорило и не беспокоило, детская душа редко думает о том, что будет завтра, она живет настоящим, сегодняшним днем.

С первым днём в новой школе началась другая жизнь.Детство закончилось, начиналась боевая юность.

Ясным солнечным днём, наполненным тысячами летающих паутинок, мы стояли на «линейке» во дворе новой для нас школы. И с удивлением разглядывали множество незнакомых лиц, наших ровесников и старших, почти что взрослых людей.

Вскоре все разошлись по своим классам, а мы, как новенькие, только прибывшие, стояли и чего-то ждали.

Неожиданно ко мне подбежал мальчишка, на голову ниже меня, пристально посмотрел и вдруг, размахнувшись, ударил меня кулаком прямо в лицо, сплюнул себе под ноги и прошипел:

– Это только начало, после школы будем вас прописывать, колхознички. Новая школа была в городе, а мы были с поселка, здесь нас дразнили колхозниками.

Школа была в Гагаринском районе, здесь были многоэтажные дома, в них жило много народу, а в поселке мало. Вражда тянулась уже много лет, откровенно говоря, нас чморили.

Посовещавшись после школы, мы решили идти домой окольными путями. Сделав крюк, мы вышли в район железнодорожной станции и, поперелазив несколько раз под многочисленными товарными вагонами, благополучно оказались дома. Живя около железной дороги, нам было не привыкать. Вот так вот и в жизни, иногда самый опасный путь является самым безопасным.

На следующий день мы шли с Сашком в школу и нарвались на бережных пацанов. Мы, как всегда, срезали путь – спрыгнув с тамбура грузового вагона, мы нос к носу столкнулись с тремя старшаками.

– Деньги есть? – был первый вопрос.

– Нету, – в один голос проблеяли мы.

– А если посмотреть!

И у нас стали ощупывать карманы.

У меня нашли двадцать копеек (мать дала в школу), столько стоил обед в школьной столовой. А у Сашка целый рубль, он должен был купить после школы молока и хлеба.

Санек шел и плакал. Отец порол его по поводу и без. Бил до синяков просто за то, что он оставлял много мяса на рыбьих костях.

– Вырасту, убью, – сказал Санёк, вытирая грязной рукой слезы, мы подходили к пятаку. Месту, где перед школой собирались наши мазановские пацаны, курили и обсуждали новости.

–А у нас только сейчас бережные деньги отобрали, – крикнул Сашка стоявшим мальчишкам.

И мы все вместе кинулись догонять бережных. Они, завидев нас, перелезли через забор хлебозавода скрылись.

– Кто был???

– Одного знаю только Бортника.

– Ясно, – сказал Быховец, – сегодня после школы собираемся и идем на

Берег, будем бить всех подряд, они уже обнаглели.

Ноги и у меня почему-то предательски дрожали, явно не от бега.

Вечерами я на улицу не ходил, сидел дома, читал и смотрел телевизор.

Теперь придется что-то врать матери.

По дороге в школу Быховцу кто-то рассказал о том, что мне вчера дали в морду.

Усмехнувшись, он поведал: Килька – двоюродный брат Витьки Буны, пацана, заложившего меня, хотя и я его тоже вроде как.

– Это, Кабан, не случайность, а ответка прилетела, ты неправ, – читал мне натацию Быховец. – Теперь надо будет драться с Буной один на один, чтобы смыть свой позор, надо дать ответку.

Час от часу становилось не легче, события развивались слишком стремительно для второго дня в новой школе. От страха я потерял способность мыслить, шел и тупо молчал всю дорогу до школы. Как прошел день в школе, я не смог бы рассказать даже в гестапо, моя голова была забита ожиданием предстоящего вечера.

В голове крутились различные варианты, но все они были мной отвергнуты. В конце концов остался лишь один. Я никуда не пойду и скажу, что мать не отпустила.

Когда мама пришла с работы, она была здорово удивлена – я, обложившись тетрадями с головы до ног, делал уроки.

– Двойку что ли получил? – спросила она.

–Нет, мам, просто я решил хорошо учиться.

– Лешка, – сказал вошедший в комнату отец, – там к тебе Сашка пришел.

– Мам, выйди и скажи, что я не сделал уроки и на улицу ты меня не отпускаешь, я теперь буду хорошо учиться и на улицу ходить не буду, мам, ну выйди, скажи, пожалуйста, а то так они не отстанут.

Мать исполнила все в лучшем виде, она, крича, заявила, что теперь, пока я не сделаю всех уроков, то на улицу вообще меня не отпустит. Я сразу успокоился и как-то так незаметно, даже для самого себя, перебрался в зал смотреть телевизор.

В школу я пошел другой дорогой. Не зашел за Сашкой, с которым мне было по пути, сделал приличный крюк, обршел место нашего сбора. Это можно было сделать, только пройдя по району Бережных.

По дороге передо мной, как будто из-под земли, появился Бортник, а с ним ещё двое.

–О, на ловца и зверь бежит. Какими ветрами в наших краях?

От страха я проглотил язык, и в голове крутилась только одна мысль, что у меня в кармане целых пятьдесят копеек, – мать дала на радостях. Бортник развел руки в стороны.

– Вы почему вчера не сказали, что деньги несли на общак, из-за вас непонятка вышла.

Он вытащил из кармана несколько смятых денежных купюр.

– Пересчитай.

Там было три рубля и мелочь.

–Передашь, скажешь, что от Бережных для Слона.

Сунув деньги в карман, я пошел в сторону пятака.

Наши уже шли в сторону школы. Я их догнал и отдал деньги.

– Зассали, – радостно вопил Быховец, дружески похлопывая меня по плечу. – Все нормально, знаем, у тебя вчера были проблемы. Сейчас все в школе порешаем. Будешь драться на перемене за школьным туалетом. Ты не ссы, я буду с тобой, со стороны никто не полезет.

Казалось,