От кочевья к оседлости - Лодонгийн Тудэв

председателя исполкома Хубсугульского аймака, стал слушателем этих курсов. Он добровольно попросился на работу в какое-нибудь вновь созданное объединение. Желание Дооху уважили, и не было на курсах слушателя прилежнее этого крепкого жилистого человека с темным лицом, широкими плечами и тяжелыми кистями рук. Он жадно вбирал в себя все знания, которые давали курсы, словно боялся упустить что-то самое главное. Но не рассчитал своих сил будущий председатель, переутомился и слег. Накануне выпуска его уложили в больницу. Это, конечно, выбило его из колеи, но духом он не пал. Товарищи приносили ему конспекты, и он украдкой от бдительных докторов продолжал учиться на больничной койке. Там же у него были приняты экзамены, которые он сдал успешно. Но разрешив сдачу экзаменов, врачи не спешили его выписывать. Однажды медицинская сестра позвала его к телефону.

— Не в наших правилах подзывать больных к аппарату, — сказала она, пропуская Дооху в кабинет. — Но тут случай исключительный.

— Здравствуйте, товарищ Дооху, — услышал он в трубке. — С вами говорит министр сельского хозяйства. Как ваше самочувствие? Улучшается? Искренне рад. Я хотел бы с вами посоветоваться по поводу вашего нового назначения. В какой из аймаков вы хотели бы получить направление?

Дооху не требовалось ни секунды на раздумье.

— Поеду туда, куда направит партия, товарищ министр. Но все-таки больше всего мне хотелось бы вернуться в те края, которые мне близки с самого детства. В Гоби-Алтайский аймак.

Выйдя из больницы, Дооху узнал, что его распределили в Гоби-Алтай. Из его выпуска еще пятеро выразили желание поехать в трудную гобийскую зону. Чулун теперь в Бигэр-сомоне, Шовдой — в Жаргаланте, Содномжамц — в Тайшире, он, Дооху, в Халиун-сомоне. «Вот мы все и жаримся теперь под гобийским солнышком», — с улыбкой, вызванной теплыми воспоминаниями, думает председатель. Ему кажется, что машина почти не движется, и не мудрено — по такой дороге. Зачем все-таки его срочно вызвали в аймачный центр? Дома работы по горло, не успел еще с Ванчигом разобраться. Не ко времени ему этот вызов, ох, не ко времени.

Итак, сперва Дооху работал председателем объединения «Развитие Гоби». Он старался, чтобы его объединению жилось не хуже, чем тем, которые были расположены в более благоприятных климатических зонах. «Какие покосы в Гоби!» — частенько говорили ему. «Какое животноводство может быть без запасов сена?» — отвечал он. «Думаете завозить корма из хангайской зоны?» — интересовались араты. Их нельзя винить — старое понятие о Гоби как о бесплодной пустыне довлело над ними. Но Дооху не собирался ездить за сеном в лесостепные районы, этак сено влетело бы в копеечку. Зато он распорядился косить всюду, где был хоть клочок травы — по склонам оврагов и распадкам, на речных берегах и в низинках. В первый же год это дало восемнадцать больших стогов. Вот вам и пустыня! В понимании большинства покос можно вести лишь там, где имеется густой травостой. Косить же по оврагам, в тесных падях никому и в голову не приходило. Когда же объединение «Развитие Гоби» подало в аймак сводку о заготовке кормов, там даже не сразу поверили. Но с тех пор в присутствии Дооху никому не дозволялось поносить пустыню за бесплодие.

Второй насущной задачей, которую удалось разрешить Дооху в бытность председателем объединения «Развитие Гоби», была проблема водоснабжения. Шаргын-Гоби пересекают небольшие, но полноводные веснами реки, которые в жаркое время мелеют и теряются в песках. Дооху пришло тогда в голову направить несколько рек в один канал, и по каналу — в озеро Дарвина. Работа была трудной, казалось, непосильной, но люди справились с нею. И вот слава об их объединении пошла по всей стране.

Объединение «Развитие Гоби» процветало вовсю, когда его председателю была предложена должность заместителя председателя аймачного исполкома. Как ни пытался Дооху отвертеться, ничего у него не вышло — большинством голосов он был избран.

В радиаторе закипела вода. Машина стала. Люди выскочили из кузова, отряхиваясь от песка, разминали ноги. Дооху же уселся на бугорок, покусывая сухую травинку. Как нещадно палит солнце! Даже ему, человеку привычному, стало невмоготу. Он надвинул шапку на лоб, вытер платком лицо и руки. Через секунду пот снова заливал ему глаза. Зачем же его вызвали в аймак сейчас? Неужто снова предложат сменить место работы? Он ни за что не согласится. Ему и так, считай, крупно повезло, что удалось вернуться на оперативную хозяйственную работу. Он был из породы созидателей, и спокойный, налаженный быт, кабинетная работа — не по нем. Тогда, на руководящей должности, у него появилась хорошая квартира, к его услугам была машина, да и жалованье получал он солидное. А он скучал по ежедневной суете, по трудным задачам, по такой работе, которая захватывала бы целиком. И вот однажды ему повезло. На одном ответственном заседании зачитывалось письмо ЦК партии по вопросам кооперативного движения, В том документе наряду с именем председателя объединения «Труд» Хэнтэйского аймака упоминалось и имя Дооху, руководителя хозяйства «Развитие Гоби». Неловко почувствовал он себя: его считают одним из лучших председателей, а он уже давненько перестал им быть, сидит себе на тепленьком местечке и пожинает незаслуженные лавры…

— По местам! — зычно скомандовал водитель, и Дооху вместе с остальными пассажирами забрался в кузов.

…Всю ночь после того совещания не спалось Дооху. Многое он передумал, взвесил и утром, едва придя на работу, поставил вопрос о том, чтобы его заслушали на пленуме аймачного комитета партии. В то время в стране началось слияние руководства объединений с руководством сомонов. Отныне в каждом сомоне должно было стать одно объединение, а председатель его становился одновременно главой сомонной администрации. Для этого требовались люди, способные совместить в одном лице руководство объединения и руководство сомона. Исходя из этого, пленум поддержал инициативу Дооху и направил ею на работу в худон. Так он вторично стал председателем объединения.

Наконец почтовая машина прибыла в аймачный центр. Дооху не стал заходить в гостиницу, так как надеялся вернуться домой в тот же день, и сразу направился в комитет партии. В приемной первого секретаря, небольшой прохладной комнате с множеством цветов на окнах, секретарша, давняя знакомая Дооху, встретила его приветливо и без промедления провела в кабинет.

— Да вы насквозь песком пропитались! — усмехнулся секретарь, пожимая Дооху руку.

Дооху смутился — не успел привести себя в порядок, а следовало бы, но уж больно он торопился.

— Извините, товарищ секретарь. Зачем вызвали?

Секретарь зачем-то переложил на столе папки и, неожиданно нахмурясь, вдруг решительно встал из-за стола, подошел к Дооху, испытующе заглянул ему в глаза.

— Неприятные новости, товарищ Дооху. Но сперва я задам вам один вопрос.

— Пожалуйста, — озадаченно ответил