Отражения - Виктория Яновна Левина

Да вспоминаю часто я платок, слезой просоленный…

Да люди за окошками автобуса прощального —

не забывают, милые – сдержали обещание!

Последнюю ночь мы все вчетвером провели в семье Миши, учителя моих дочек. Миша с машиной собирался провожать нас до самого Киева, взяв в машину контрабас. Да и мало ли что там произойдёт на таможне?

Огромный «Икарус» ждал нас на площади в двадцатиградусный мороз. Я ничего перед собой не видела от слёз. На площадь пришли проводить нас около пяти тысяч человек. Провожали только нас, нашу семью. В автобусе мы были одни.

Слышу в толпе разговор Янкиных соучеников по училищу:

– Янка улетает… Кто бы мог подумать? Никогда бы не подумал, что она еврейка! А ведь такая классная девчонка!

Улыбаюсь сквозь слёзы. Такая она, моя Украина тех лет.

Дочки мои ревут в голос. Прощаются. Почти в полуобморочном состоянии.

– Пиши! – брат прижимает меня к груди крепко-крепко.

Прощаемся. Не хватает воздуха.

– Прости меня!

Уже в Киеве, в аэропорту, жирная таможенница переворачивает аккуратно сложенные сумки. Выискивает, вынюхивает, находит боевые награды родителей.

– Не положено!

Ждёт, что суну ей в руку сто долларов. Ну, не знала я, что так нужно! Конечно, я бы отдала ей деньги и взяла бы с собой медали! Но – не знала, не понимала, не была обучена.

Медали в мешочке плывут над головами и передаются Мише, что ждёт среди провожающих. Как же хорошо, что он поехал с нами в машине, следом за автобусом!

Наконец, нас пропускают в зал ожидания перед вылетом. Два человека в штатском подходят к мужу и просят пройти с ними. Зачем, почему? Мы все в шоке. Ждём уже второй час, когда он вернётся. Наконец, перед самой посадкой в самолёт, наш папа появляется, бледный, растерянный.

– Что, что это было?

– Ничего, уже всё в порядке.

Оказалось, что наш «непризнанный гений» взял с собой во внутренний карман пиджака диск с программой складирования, которую разрабатывал уже несколько лет. Диск высветился при прохождении через металлический сканер.

Представляю, как смеялись сотрудники таможни, когда выяснилось, какое «сокровище» пытался вывезти за границу этот растерянный репатриант! А я в это время ждала, уже как-то отрешившись от реальности, и прикидывая, что же нам делать без папы…

Заходим в самолёт. Девчонки оживают от пережитых волнений, прилипают к окну:

– Мам, что – правда, что мы летим к Средиземному морю?

– Летим, – глухо отвечаю я, глотая последние слёзы.

Я к тебе не приеду, мой город родной,

в прежний дом не войду, долгожданной, к обеду…

Ни к днепровской волне, ни вишнёвой весной —

я к тебе, дорогой, никогда не приеду!

Тот последний январь был отважен и смел,

уносил меня вдаль в предвкушении гордом!

Там последний костёр на ветру догорел,

там гитара умолкла прощальным аккордом…

Соберутся друзья – голова в седине —

сорок лет как не виделись с юности школьной.

Посудачат за жизнь, в том числе – обо мне,

попеняют на то, что приехать мне больно…

Дорогие мои! Мир – огромный вокзал,

ты сегодня в Египте, а в Греции – в среду!

Дважды в реку одну – кто‐то мудрый сказал —

не войти… Я к тебе никогда не приеду.

Примечания

1

Сорванец (идиш).

2

Он помер! Младенчик не дышит! (укр.)

3

Чудное дитя! (укр.)

4

Собачья кровь! Еврейская морда! (польск. укр.]

5

Смотри предыдущие главы.

6

Инга Воронина – олимпийская чемпионка, у которой в детстве тоже был полиомиелит.

7

А ну-ка, девочки, пойте вместе со мной! (укр.)

8

Украинское написание.