Ничего не скажу - Владимир Станиславович Елистратов

Это я к тому, что норвежцы – очень непростые.

Символ Норвегии – скульптура «Рассерженный мальчик». Вигеланда. Она находится в парке Ушлу.

Будете в Норвегии – сходите, посмотрите. Вроде – симпатичный мальчонка-пупс, а вроде – сердится не на шутку. Даже не по себе становится. Политкорректный такой отморозок-викинг. Добрый такой Аскинладен. «Маленький мальчик нашёл пулемёт…» А заодно – и месторождения нефти…

Ой, непростые они ребята, эти норвежцы. Ой, непростые…

Трояк за Францию

Лет десять назад, еще до кризиса, я много писал для бортовых, глянцевых и прочих дорогих журналов.

Мне, честно говоря, все равно где писать. Как говорил Антон Павлович Чехов, «печататься надо везде, хоть на подоконнике». Платили там прилично, и при этом – никакой цензуры. Что хочешь, то и пиши.

Так вот. Одно время, где-то пару лет, я работал в журнале, который распространялся на бортах так называемых джетов, небольших частных самолетов.

Наши олигархи и сейчас себе, мягко говоря, многое позволяют, а тогда рублевские жирилы вообще сатанели от денег.

Например, на джете VIP-класса, любимую кису, скажем, Джулию, в сопровождении охраны отправляли из Москвы куда-нибудь в Швейцарию к местному коту, какому-нибудь Розмарину. На случку. Пятьдесят тысяч евро туда, пятьдесят – обратно. Там пару недель кошка жила в специальном зооотеле, в трехкомнатном номере с выходом в экзотическую оранжерею, и, разумеется, со специальным VIP-питанием (полторы тысячи евро в сутки). Ничего? Мне б такую случку с Розмарином.

Сначала я испытывал ко всем этим историям, как и любой обычный человек, классовую ненависть. А потом как-то успокоился. А действительно: были бы у меня миллиарды – как бы я себя повел? А? Не знаю, не знаю… Слаб человек. Слаб и грешен.

К тому же один раз случилась история, которая как-то многое мне сразу разъяснила.

Началось с того, что как-то раз в коридоре редакции меня остановил главный редактор этого самого самолетного журнала, Витя Чичеров.

Витя – человек хороший, добрый. Мечтой всей его жизни было хотя бы неделю прожить трезвым. Дело в том, что с утра до вечера он болтался на всяких светских мероприятиях. А там – сами понимаете. Работа такая.

Работу свою Витя очень не любил. Мечтал он о простой деревенской рыбалке. Вообще-то Витя, что называется, из простых. Обычный парень из Люберец. Закончил техникум. Собирался работать по строительству. Но – женился. А у жены вдруг оказался полукриминальный брат, который совершенно неожиданно разбогател. И тут же пристроил всех родственников – кого куда. И Витя оказался главредом.

Чичеров остановил меня в коридоре, издал густой коньячный выхлоп и сказал:

– Хочешь в Куршевель?

– Хочу, – быстро отреагировал я. – А что там делать?

– А ничего. Воздухом дышать. На лыжах кататься. Там, кажись, как раз начался сезон. Потом материал напишешь. Типа командировки. Все оплачено. Кроме лыж.

– Да у меня все равно коленка разбита. Надолго?

– Дней пять. Понимаешь, некому ехать. Все зажрались. Сеня Бернштейн на Филиппинах. Дуська Пикова в ЮАР. Геныч Бек самолетов боится. Так что – езжай.

– Лады.

Не отказываться же от халявы. И через неделю я был в этом самом Куршевеле.

Ну, что вам сказать про Куршевель?.. Если хотите, пару слов о его истории.

Куршевель – маленькая альпийская деревня. Одна из нескольких тысяч таких же французских, швейцарских и прочих деревень.

По самой лестной для Куршевеля статистике, «Курш» (так именуют это местечко французы, помешанные на «экспрессивных сокращениях» слов) – входит в 700 лучших горнолыжных мест Европы.

Надо сказать, что сама история Куршевеля не то, чтобы противоречива, но – отчасти курьезна. Символична. Как говорится, «с душком».

Во время Второй мировой войны марионеточное профашистское правительство Виши во главе с маршалом Петеном (позор французской истории XX века!) «положило глаз» на Курш. В том смысле, чтобы организовать здесь курорт для нацистских бонз и их французских подпевал. Появились первые варианты проекта. Если бы нацизм победил, Куршевель вполне мог бы стать главной горнолыжной здравницей Третьего рейха. Но мы (с помощью англичан и американцев) победили нацизм. Кстати, во время подписания акта о безоговорочной капитуляции Германии Кейтель, на которого была возложена обязанность подписать договор с немецкой стороны, войдя в зал, где сидели победители, воскликнул: «О Господи! И французы здесь…»

Он был очень удивлен, что Франция, которая за несколько дней была без проблем оккупирована немцами, победила Германию. Про других у него сомнений не было, а вот про Францию – были.

Но французы, надо отдать им должное, умеют даже из самых сомнительных, двусмысленных и полностью позорных страниц своей истории создать привлекательный бренд. Будем учиться, дорогие товарищи, у наших французских коллег искусству «faire la pub», т. е. делать рекламу («pub» – это искрометно сокращенное «publici»). Но мы забежали вперед.

Итак, задуман был Куршевель как фашистский курорт. Но после войны, в 1946 г., генеральный Совет Савойи, весь сплошь коммуно-социалистический (после войны, наверное, 99 % французов были коммунисты и социалисты), принимает решение создать в Куршевеле народный курорт. В страстном соцпорыве, по уши в комэнтузиазме, французы с патетическими криками «oh-la-la!» начинают создание своего всенародного пионерско-пенсионерского лагеря. Чемпион по горнолыжному спорту Эмиль Алле рисует схему будущих спусков. Инженер Мишо разрабатывает новаторскую в техническом плане систему подъемников. Коттеджи строятся, кстати, по той же системе, что и на морских курортах. Прогрессивное решение. Четкая система своего рода «этажности»: Saint-Bon-1300 м, Courchevel-1550, Courchevel-1650 и, наконец, облюбованный в 90-х нашими олигархами Courchevel-1850.

Куршевель был построен и запущен, но розовощекой демократической и соцреалистической здравницей, каким его хотелось видеть генеральному Совету с 46-м году, не стал. Альпийского «Артека» не вышло. На лыжах там, конечно, катались и катаются, но медленное и бесповоротное сползание славного Курша в мир чистогана, глянца, люкса и топ-тусы началось почти сразу. Видно, там воздух такой, особенный.

Куршевель за последние 60 с лишком лет, если честно, никогда не был однозначно культовым местом. Но многие западные vip-персоны сюда приезжали. И не столько кататься на лыжах, сколько на великосветское party. Где-то к концу 60-х – началу 70-х за Куршевелем прочно закрепилась репутация места не «для лыж», а «после лыж». С бумом частной авиации Курш, опять же, выиграл, поскольку в районе Altiport здесь есть аэродром. И даже не обязательно летать из Лиона или Женевы. Можно – прямо из Лондона или Москвы. И никаких нудных трансферов по изматывающим серпантинам. Взлетная полоса – одна, но она есть! Чего нет во многих других местах.