Жертва цивилизации - Аркадий Тимофеевич Аверченко

– Да бросьте ее, – сказал, засмеявшись, дворник. – Чего там.

Он взял из рук визитера спичку и бросил ее на землю.

– Нет, милый дворник, ты этого не делай. Зачем ты это делаешь? Это делать нехорошо.

– Да кому же она мешает? – сказал дворник.

– Тут люди ходят. Зацепится кто-нибудь, упадет, сломает ногу. Ему больно будет… Умрет… без… миропомазания…

Он нагнулся, поднял снова спичку, вырыл под воротами пальцем ямку, положил в нее спичку и засыпал ямку, облегченно вздохнул.

– Так-то оно и спокойнее… Прощайте, Никифор.

Визитер побрел дальше, остановился у какого-то подъезда и сел на ступеньку.

Рассеянный взгляд его упал на ботинок, на котором присохла оброненная им в предпоследнем доме килька.

Визитер снял ее с ботинка и положил на ладонь.

– Бедненькая! – сказал он, глотая слезы. – Неужели ты уже умерла? Нет! Ты еще будешь жить. Я тебя возьму к себе, и там, в тепле и холе, ты проживешь остаток дней твоих. О, жестокие, безнравственные люди!.. Господи, боже ты мой! За что, спрашивается? За что?

И он, раскачиваясь, баюкал пыльную кильку на руках, гладил ее, целовал и отогревал своим дыханием.

Потом вынул шелковый платочек, разостлал его на коленях, положил в него кильку и, с трудом поднявшись, сунул все это в карман белого жилета.

Побрел, пошатываясь, и я потерял его из вида.

* * *

Один знакомый рассказывал мне прелюбопытную историю, касающуюся пасхальных визитов.

Она совершенно достоверна, так как знакомый этот служит чиновником в Пробирной палатке и имеет в Петербурге двухэтажный дом.

Я не думаю, что такой человек мог бы выдумать свою историю или раздуть ее, или изукрасить.

Да он был и слишком глуп для этого.

Кто знает хорошо институт пасхальных визитов – тому эта история не покажется особенно странной и небывалой.

* * *

Вот что он рассказал.

Однажды перед Пасхой пришлось ему поехать по делам из Петербурга в Харьков.

Город этот был незнаком ему, и он всю страстную субботу проскучал. На другой день утром, когда проснулся, солнце светило в окно и около его кровати лежал тщательно вычищенный фрак.

Чиновник Пробирной палатки сладко и радостно потянулся на кровати и сказал сам себе:

– Нынче нужно делать визиты – первый день Пасхи, слава богу! Пора бы одеваться.

Он встал, оделся, побрился и вышел на улицу. На улице сторговался с извозчиком, сел в пролетку, вынул записную книжку с разными адресами и заглянул в нее.

– Вези меня на Дворянскую, номер 7.

Приехал на Дворянскую, отыскал, как и значилось в книжке, квартиру номер 4 – и позвонил.

– Дома? – спросил он горничную. – Принимают? Христос Воскресе.

– Пожалуйте-с! Воистину.

Чиновник был радостно встречен хозяином дома, расцеловался с ним и подошел к хозяйке с протянутыми губами.

– Да я не христосуюсь с мужчинами, – кокетливо заявила хозяйка.

– Да почему?

– Ах, нет, нет – как можно!

Чиновник все-таки поцеловал сначала какой-то рюш у нее на шее, потом серьгу в ухе, потом воздух, а потом все трое, весело смеясь, направились к столу.

– Рюмочку зубровки! Попробуйте нашего кулича – нынче, кажется, удачные.

– Попробую! Да, кулич прекрасный.

– Где были у заутрени? – спросила хозяйка.

– В университетской церкви.

– А где разговлялись?

– Дома.

– Летом на даче думаете?

– На даче. Ну мне пора.

– Да посидите еще! В кои-то веки соберетесь.

– Нет, нет, что вы.

Чиновник вышел, сел на извозчика и заглянул в книжку.

– Московская, 12, квартира 20.

Извозчик привез. Чиновник позвонил, похристосовался с плутоватой горничной, расцеловался с хозяином, был несказанно удивлен отказом хозяйки от христосования и потом пил доппель-кюммель.

– Где были у заутрени?

– В университетской церкви.

– Летом на даче?

– Да, ну мне пора. До свиданья-с.

– Куда же вы?

Третье место, куда поехал извозчик, было:

– Ивановская, 9, квартира 6.

После обычного христосования и двух рюмок коньяку хозяйка спросила:

– Где были у заутрени?

– В университетской. Хотел было в Исаакиевский собор, да далеко, знаете, от меня.

– Я думаю, – сказала хозяйка.

– Да, – подтвердил чиновник. – Минут сорок нужно ехать.

– Откуда?!!

– Да от меня!

– Помилуйте, что вы говорите!.. Как же от Харькова до Петербурга сорок минут езды?

Чиновник встал, потрясенный до самого дна.

– Это… какой город?

Хозяйка засмеялась.

– Вот тебе раз! Человек в Харькове сидит на Ивановской улице у Сверчковых, – да не знает, что это за город.

– Так вы Сверчковы? – вскричал чиновник. – А у меня в книжке записан такой адрес: Ивановская, 9, квартира 6 – Чаплыгины. Вы, значит, не Чаплыгины?

– Да нет же – мы Сверчковы.

– Тогда извините, – растерялся чиновник. – Всего лучшего. Я уж пойду.

– Куда же вы – посидите!

* * *

– Понимаете, – говорил мне, рассказывая об этом случае, чиновник, – экая чепуха получилась. И в Петербурге, и в Харькове есть и Московская, и Дворянская, и Ивановская. Я по петербургским адресам и ездил.

– Да как же они вас принимали, незнакомого? – спросил я удивленно.

– Да им-то что?.. Приехал визитер, во фраке, христосуется, был у заутрени, пьет водку – значит, все как нужно, все как следует… А мое тоже положение – разве все знакомые лица упомнишь? Не разговорись я об Исаакии – так бы никто ничего и не заметил.

Жизнь посылает нам удивительные хитросплетения и устраивает самые замысловатые комбинации.

Если история, рассказанная выше, и кажется невероятной, то повторяю: не мог же чиновник Пробирной палатки, владелец двухэтажного дома, выдумать ее?!

Свой крест…

Noblesse oblige[11]

Однажды канцлер докладывал королю о текущих делах.

– …Кроме аудиенции, которую, ваше величество, вам предстоит дать завтра итальянскому послу, сегодня вам будут представляться: турецкий посланник, поверенный в делах Мексики и…

Король поднял свое бледное угрюмое лицо и неожиданно произнес странные, неслыханные слова:

– А… знаете что? Ну их всех к черту!

– Ваше королевское величество! Осмелюсь напомнить, что с итальянским посланником предстоит беседа о новом торговом договоре…

– А… знаете что?.. Ну их всех к черту. Отвяжитесь от меня с вашими договорами! – крикнул король. – Не желаю! Довольно. Никаких приемов, официальных обедов и полуофициальных завтраков. Спасибо! Сыт по горло.

Канцлер почтительно склонился.

– Слушаю-с. В таком случае, может быть, вы не откажетесь принять в пятницу немецкого посла?

Король всплеснул руками.

– Это удивительно! Скажите, неужели мы говорим с вами на разных языках? Неужели вы меня не поняли?

– Слушаю-с. Какие будут теперь приказания вашего королевского величества?

– Никаких. В том-то и штука, что никаких. Надоело мне все это до смертушки! Ухожу я от вас. Уйду в лес, найду какую-нибудь заброшенную хижину и буду жить в ней, питаясь плодами да рыбой, пойманной в ближайшей речке. Ах, если бы ты