Тата - Валери Перрен

коридоре – паркет скрипит. У кого-то легкая походка. Вообще-то ложиться в полночь вполне нормально. В отеле постояльцы все время снуют туда-сюда. «Запри дверь на два оборота…» Я не боюсь Судковски, не то что некоторые, сама не знаю почему. Я знаю, чувствую, что он не причинит мне вреда. Откуда такая уверенность? Что пытаются сказать мое тело и мой мозг? С чего я хлопаюсь в обморок, как пришибленная муха? Раньше со мной подобного не случалось. Почему я не боюсь этого буйнопомешанного?

Бланш и Мари скрывались от него всю жизнь.

Если в коридоре он, лучше выяснить это сейчас же. Я осторожно открываю дверь и вижу, как Адель заходит к Полю. Зачем? Решила сменить повязку? Или взять кровь на анализ? Проверить швы? Я быстренько возвращаюсь в постель, чтобы выстроить план на несколько ближайших дней.

6

Адель. Из нас четверых она была самой неразговорчивой. Соглашалась на все. Не задавала вопросов. От нее пахло и до сих пор пахнет жимолостью. Она не изменилась. Прелестная скромница. Хорошая ученица. Дочка хозяев магазина, которую каждое лето возили к океану, теперь ездит туда же со своими дочками. На три недели в начале августа. В Сен-Пале-сюр-Мер, на побережье Ботэ Атлантического океана. Каждый день Адели начинается в шесть утра. Она с привычным набором иголок, перевязочного материала и пробирок посещает пациентов в Петаушноке, а домой возвращается в лучшем случае к восьми вечера. Отдыхает моя подруга только по воскресеньям. Если не дежурит. Сейчас она стала чуточку разговорчивее, недавно заявила, что «нехорошо тревожить мертвых».

В 1986-м Колетт подарила мне портативную видеокамеру с видеомагнитофоном, и мы с ней не расставались. Льес, Адель и я писали неуклюжие сценарии, Эрве «ставил свет» – настраивал две жалкие лампы, спасенные из старой лавочки. Мы снимали скетчи «на злобу дня» или псевдотеленовости, просматривали материал, переделывали его и очень веселились. Нам ужасно нравилось это занятие, тем более что чаще всего мы «работали» в красивом просторном доме родителей Адель. Мы с Эрве и Льесом обожали гримироваться – в отличие от нее. Позже я взяла на себя режиссерские обязанности. Адель терпеть не могла играть, но соглашалась на роли «без слов».

Во всех сценах красивая застенчивая девушка присутствовала при общении двух неуклюжих туповатых парней, то хмуря брови, то закатывая глаза. «Декорацию» мы выстраивали в комнате Адель или в коридоре второго этажа, а гримировались тем, что удавалось «позаимствовать» у хозяйки. Перед тем как разойтись по домам, мы тратили литры лосьона, чтобы стереть косметику. Я бы никогда не вернулась в тетин дом с разрисованным лицом. Нет, головомойка мне не грозила, она меня никогда не ругала, но я не могла проявить неуважение и считала недопустимым, чтобы родители подумали, будто Колетт позволяет мне творить все что угодно.

Год спустя умер отец, унеся с собой лето моего пятнадцатилетия. Мы бросили игру с камерой, перескочили, так сказать, через одну клетку и «вынырнули» в ночном клубе. В Tacot’s, в окрестностях Гёньона. Родители Адели отвозили нас, а в два часа ночи забирали. Ни минутой позже, за это грозило наказание – лишение права «выходить в свет». Самое смешное, что они заставляли нас по очереди дуть в трубочку алкотеста. «У каждого свой тест», – ерничал Льес. Мы хохотали как безумные, но предки Адели держались стойко и ни разу не отступили от правила контроля.

Свобода к нам пришла после совершеннолетия. Мне неизвестна судьба моей камеры, кассет, наших скетчей и игры в кино, озвученных песнями «Билли Джин», «Сладкие мечты», «Робкая», но они сдружили нас навечно. Не помню, где все это оставила. В Гёньоне? В Лионе у мамы? В комнате, которую снимала через несколько лет? Раньше я об этом не вспоминала, и нате вам – бессонная ночь навела на мысль о камере и Адель. Моей подруге детства, тоже надолго забытой.

Я не знакома с ее дочерьми, они на три или четыре года старше моей Аны. Помню, что посылала ей цветы и красивые распашонки, поздравляя с рождением девочек. На Фейсбуке[50] я видела фотографию их отца, кажется, бывшего баскетболиста.

Да, правильно, Адель играла в баскетбол, Льес – в футбол, а Эрве – в регби. Точно, теперь я вспомнила. На каникулах мы встречались после тренировки в спортивном зале. Я ждала друзей, не зная, чем себя занять, и иногда кидала мяч в стену рядом с теннисным кортом.

Адель и Поль спят в одной постели в соседнем номере. Она не поехала домой, и в голове у меня неотвязно крутится название города из GPS «ситроена». Вводя адрес, я не обратила на это внимания.

Своей живущей в гараже машиной Адель пользуется во время отпуска или для того, чтобы отвезти девочек в Дижон. В будние дни по улицам Гёньона и пригородов она разъезжает на крошечном автомобильчике.

Позавчера вечером, после того как Поль ушел из ресторана, мы остались за столом, чтобы поговорить. Натали задала несколько вопросов Лине. Адель, как обычно, молчала, и я подумала, что она напугана или расстроена делом Судковски. А дело было в Поле. Не знаю, почему речь зашла о Шарпее. Скорее всего, Льес уже рассказал о нем Лине, потому что она не выглядела удивленной. «Он против моей воли вторгся в мою ДНК…» Я спросила Льеса, почувствовал ли он облегчение после смерти Шарпея, и услышала в ответ: «Для меня он сдох давным-давно, но я каждый день сражаюсь с чудовищем, которым он меня наградил!»

– Он больше никому не сделает больно, – бросила Адель.

Льес махнул рукой, закрывая тему, и объявил, что попросил Лину выйти за него замуж. Она улыбнулась и сказала, что согласилась. Мы зааплодировали. Натали поинтересовалась, где они намерены поселиться. В Салланше? В Гёньоне? Где-то еще? Они ответили, что пока думают.

Я всегда считала невероятной глупостью жениться, едва зная друг друга, но сейчас прослезилась от умиления. Есть пары, любовники, души, предназначенные друг другу. Когда-то мы с Пьером были такой парой в Живерни.

Я закрываю глаза, но сон упрямо не желает принести долгожданное отдохновение душе и телу. Я смотрю в потолок, и внезапно моя сверхпамять выталкивает на поверхность сознания маршрут GPS:

ДИЖОН

ГЁНЬОН

ДИЖОН

СЕН-ПАЛЕ-СЮР-МЕР

ГЁНЬОН

КАННЫ

ГЁНЬОН

ДИЖОН

ГЁНЬОН

ДИЖОН

7

11 ноября 2010

Я не умерла во сне. Со мной случилось нечто худшее. Я видела Пьера и даже занималась с ним любовью.

Открываю глаза в номере отеля. С тех пор как он ушел,