Это снова ты - Алекс Хилл

начала преподавать онлайн рисунок и графику детям. Мне нравится, что теперь они живут так близко. Я могу приезжать в гости когда захочу, играть с племяшкой, секретничать с Настей, отношения с которой у нас уже более чем родственные, и подкалывать брата по поводу и без, ведь это важнейшая обязанность младшей сестры. Например, все лето я пилила его за то, что во дворе до сих пор нет мангальной зоны и беседки, и это принесло свои плоды. Сегодня мы собрались как раз для того, чтобы опробовать новенький мангал и садовый гарнитур.

Со двора доносится хруст гравия и гудение мотора. Сонечка отшвыривает упаковку и тычет пальцем в окно, что-то залепетав. Затем упирается руками в пол, неуклюже поднимаясь, и вопросительно смотрит на нас с Настей, как бы намекая: пора что-то предпринять. Ее светлые волосы при дневном свете кажутся почти белыми, огромные голубые глаза в обрамлении длинных прямых ресниц – кукольными, щечки пухлые, как у мультяшного хомяка, верхняя губа нависает над нижней. У нас с первых дней ее рождения появилась семейная шутка о том, что Соня больше похожа на меня, чем на родителей. И это правда.

– Папа приехал! – весело говорит Настя. – Идем встречать!

Она берет дочь на руки, и мы вместе выходим на крыльцо. Машина брата стоит на подъездной дорожке, обе передние двери распахнуты, а сам Саша толкает раздвижные ворота, закрывая их. Уже собираюсь выкрикнуть какое-нибудь глумливое приветствие, но тут из-за поднятого багажника появляется крупный плюшевый белый медведь. Я замираю с раскрытым ртом, обомлев. Косолапый приближается, а тот, кто держит его в руках, принимается ласково болтать с Соней. Она смело тянет ручки к новой игрушке и дергает медведя за нос.

– Это еще не все подарки, – говорит неожиданный гость и, оставив медведя Насте, возвращается к машине.

– Удивлены, а? – радостно говорит Саша и забирает Сонечку и косолапого у жены, чтобы она смогла принять букет розовых кустовых роз.

Дима вручает Насте цветы и целует ее в щеку. Голоса и смех превращаются в белый шум. Никак не могу прийти в себя. Это сон? Откуда он здесь? И что за заросли у него на лице? Колени ощутимо дрожат, ладони потеют. Зимин отходит к машине еще раз, берет второй букет – тоже розы, но уже красные. Моя очередь?

– Ну привет, Ксю. Чего ты как неродная? Сто лет не виделись, – произносит Зимин, остановившись на расстоянии вытянутой руки.

Я не могу даже примерно подсчитать, сколько раз представляла эту встречу. Продумано было все до мельчайших деталей. Как я посмотрю, что скажу. Как мы улыбнемся друг другу и крепко обнимемся. Каждый жест был мысленно отточен: движения, ритм сердца, голос – абсолютно все. Но сейчас я крепко зажмуриваюсь, будто мне выстрелили из водного пистолета, заправленного лимонным соком, прямо в лицо. Горький ком сдерживаемых эмоций ползет вверх по горлу. Слышу шорох, тень падает на глаза, а нос утыкается в мягкую ткань футболки, пропитанную родным запахом.

– Ну все-все, – тихо приговаривает Дима, прижимая меня к груди, и гладит по волосам.

– Сань, заходи, – раздается приглушенный голос Насти.

– Но… – пытается возразить брат.

– Дай им поздороваться.

Хлопает дверь, и я вздрагиваю, но не от шума, а от нежного поцелуя в макушку. Тело охватывает уже привычной слабостью и спокойствием. Это он. Он здесь. Все хорошо.

– Неужели мне так сильно не идет борода? – иронично спрашивает Дима. – Или ты красные розы не любишь?

Мой смешок больше похож на кряканье тонущей утки. Осторожно отстраняюсь и рассматриваю Зимина сквозь влажную пелену. Загорелый, будто работал не на севере, а в тропиках. Взгляд немного уставший, но оживленный и хитрый, вокруг глаз появились новые морщинки, а вокруг губ…

– Борода отвратительная, – качаю я головой.

– Да? А мне нравится, – дразнит меня Дима.

Замолкаем, вглядываясь друг в друга. Не представляю, что каждый из нас ищет. Не догадываюсь, о чем думает Дима, а сама не думаю вовсе. Сильнее прижимаю ладони к его груди, глубоко вдыхаю и произношу на выдохе:

– Привет.

– Привет, – нежно улыбается Зимин, вытирает слезы с моего лица свободной рукой и целует в щеку. – Я тоже скучал, Ксю. И тоже рад тебя видеть.

Хихикаю от короткой щекотки из-за еще одного поцелуя, что приходится в уголок губ. Дима уже собирается отстраниться, но я оказываюсь быстрее – обхватываю его за шею и сбивчиво бормочу:

– Сейчас. Погоди. Еще чуть-чуть. Пару секунд.

– Сколько хочешь, Ксю.

– Поверить не могу, что ты здесь.

– Я здесь, – подтверждает он, прижимая меня еще теснее.

– Когда ты… когда ты приехал?

– Сегодня. До этого несколько дней был у своих в Чеке.

– И надолго?..

– Пока не знаю…

– Зима! Нам пора костер разводить! – кричит Саша.

Голос брата немного отрезвляет. Ослабляю хватку, но Дима далеко не отступает. Вручает цветы, поправляет мои волосы, касается указательным пальцем кончика носа и снова улыбается с толикой простодушной снисходительности. Сколько бы лет мне ни было, рядом с ним я всегда влюбленная малолетка. От этого не вылечишься и это не перерастешь.

– Ты прости, – говорю я смущенно, – сама не ожидала. Надо было предупредить заранее, дать мне морально подготовиться.

– Думал, ты обрадуешься сюрпризу, – отвечает Дима, и дрожь разбегается по моей коже.

Не нахожусь с ответом. Обрадуешься – слишком ничтожное определение. Мне хочется сказать и сделать так много, о стольком спросить, но в итоге я теряю всякую связь с рассудком, утопая в буре мыслей и чувств.

– Ксю, не будь единоличницей! – снова кричит брат. – Мы все соскучились! Он не только твой!

– Саня – мастер обломов, – хмыкаю я, бережно прижимая к груди букет.

– Не без этого, – соглашается Дима.

– Иди, пока он не пришел тебя отвоевывать. Мы ведь еще успеем поболтать, да?

– Конечно. – Зимин делает шаг в сторону двери и оглядывается. – Саня, кстати, не прав.

– В чем именно? – уточняю я, но в ответ получаю лишь игривое подергивание густых бровей.

Вечереет. В мангале тлеют угли, за садовым столом звучат голоса и смех. Разговоры не утихают, прыгаем с темы на тему, пытаясь наверстать пробелы в общении. И затягиваются они так легко, что даже не верится. Будто и не было этих нескольких лет. Легко, весело и непринужденно. Сердца открыты, души безопасно обнажены. Дима сидит рядом со мной, потягивая безалкогольное пиво, и травит рабочие байки: рассказывает о коллегах и начальнике, которым, судя по всему, искренне восхищается, о городах, где побывал, о том, чему научился. Слушаю его затаив дыхание. Смотрю, почти не моргая: перемены есть, едва уловимые снаружи, но внутренне достаточно ощутимые. То, как он говорит,