Луч солнца - У Тейн Пхей Мьин

том, кто из нас и что нового прочитал, что показалось наиболее удачным у такого-то писателя в таком-то произведении. Встречи у нас нечастые, и мы так увлекаемся беседой, что порой и о еде забываем. Хорошо, что жены у нас заботливые и вовремя приглашают к столу.

Сегодня друзья нагрянули ко мне, можно сказать, нежданно. Вместе оказались по делам в городе Намти, освободились рано и решили: чем ждать всю ночь на вокзале, лучше встретиться втроем у меня. Едва они сошли с поезда, я тут же предупредил, что одеял у меня на всех не хватит.

— Нечего прибедняться. Твои возможности нам известны. А уж если жаль тебе расстаться со своими одеялами хотя бы на одну ночь, даже ради близких друзей, то, так и быть, удовольствуемся теплом твоей печки, — услышал я в ответ.

Встретив друзей с поезда, я тотчас же послал за местными своими приятелями Ко Нян Ньюном, Ко Та Мауном и Ко Тхин По. Ко Нян Ньюн, владелец ткацкой мастерской, встречаясь с новым человеком, смотрел, по обыкновению, как он одет. Надеялся, вероятно, что новый знакомый предпочтет носить лоунджи, сотканное в его мастерской. Справедливости ради скажу, что была у него и другая привычка — приходить на встречу с друзьями со своей закуской. Не изменил он этой похвальной привычке и на сей раз — принес изрядное количество вяленой говядины. Ко Тхин По тоже появлялся со своим традиционным сувениром — бутылкой. Правда, теперь их оказалось две.

— Ночи нынче холодные… — серьезно объяснил он.

Наша теплая компания расположилась на постеленных у самой печки джутовых мешках. Дом у нас старый. Трудно сказать, кто и когда его строил. Печка — главная его достопримечательность. Такие теперь вряд ли где ставят. Ее словно бы специально соорудили для подобных встреч. Жена пошла укладывать детей спать, оставив нас одних. Как истинная бирманка, она никогда не стесняла мужскую компанию. Ко Нян Ньюн подкинул в печку хвороста и начал рассказывать о том, как был монахом и жил в монастыре, как ушел оттуда и занимался потом сельским хозяйством. Ко Сейн Лвин вспомнил о службе в армии, о боях, в которых ему пришлось участвовать, о холодных ночах, проведенных в окопах.

— Сегодня мы действительно замерзнем без одеял. Только и разговоров что о холоде, — заметил я.

— Есть у меня печальная история про одеяла… Надеюсь, вам будет интересно, — сказал молчавший до сих пор Ко Та Маун.

Мы все повернулись к нему и приготовились слушать.

— Каждый год, когда наступает декабрь, мы дрожим от холода, — начал Ко Та Маун. — И каждый год все говорят, что таких холодов никогда, мол, здесь не бывало. Но поверьте, никогда еще на моей памяти температура в Мичине не падала так низко, как это случилось в прошлом году. Дело было в это же время, в декабре. Домой, в Мичину, привезли сынишку Ту Ту, пятого ребенка в нашей семье. Мы с женой богаты детьми. Конечно, не из зависти к нашему богатству сестра жены решила нам помочь и забрала Ту Ту к себе. Что же касается моей супруги, то она строго следовала расписанию: каждые полтора года в семье становилось на одного человека больше. Таким образом, на тринадцатом году совместной жизни у нас уже было восемь детей. Старшему — двенадцать, а младшей дочке только что исполнился годик. Хорошо хоть двое средних покинули этот мир, прожив в нем совсем немного. Чтобы накормить голодные рты, моей зарплаты, конечно, не хватало. Еле сводили концы с концами. Радость от встречи с жившим вдали от нас сыном была недолгой: бледный, худенький, кожа да кости, он приехал совершенно больным и таял на глазах. Было ему всего пять лет — возраст для счастливых и беззаботных игр. А у малыша не было сил играть, он даже на ногах не держался. Мы вынуждены были отвезти ребенка в больницу. Девятилетней дочке пришлось сесть около него сиделкой, потому что мать опять была на сносях. Что за болезнь прицепилась к нашему сыну, мы не знали, а врачей спрашивать не осмеливались. Знаете, как это бывает — спросишь, а он в ответ: «А если узнаешь, что за болезнь, сам лечить будешь?» Лучше уж не донимать их расспросами.

Через три дня лечащий врач передал с дочкой записку, в которой велел достать лекарство для сына. В больнице его не оказалось. Помчался я в государственную аптеку. Показал рецепт и записку от врача. Но записка не помогла — нужного лекарства мне не дали. Из общественной больницы я также вернулся ни с чем. Пришлось под большие проценты взять денег у ростовщика и отправиться на поиски к частным торговцам. Я обошел не один десяток лавок, но все было напрасно. Было от чего прийти в отчаяние. Без лекарства я не смел появиться в больнице. Как смотреть в глаза несчастному ребенку? Попробуйте представить себе, что чувствует отец, который не в состоянии достать лекарство — единственное средство для спасения ребенка от неминуемой смерти. Наконец я решил обратиться за советом к соседу, дорожному инженеру. И мне повезло. Через три дня упорных поисков у какого-то частника он нашел несколько нужных ампул. Зажав в руке эту величайшую драгоценность, я помчался в больницу, но было уже поздно. Через день Ту Ту не стало. Он умер около трех часов утра. Дежурившая у его постели дочка не решилась бежать домой ночью. Печальную новость мы узнали только на рассвете. Это был для нас тяжелый удар, хотя мы и похоронили уже двух детей. Узнав о кончине сына, мать слабо вскрикнула и потом долго сидела, опустив руки. Ей столько досталось в жизни, что оплакивать очередную утрату у нее уже не хватало слез. Смерть ребенка — большое горе для каждого. А меня еще и обида душила: не в захолустной деревушке, не в крошечной какой-нибудь больничке Ту Ту умер, а в огромной клинике с самым современным оборудованием, где работают врачи, изучавшие медицину за границей. Трудно понять, как в этой больнице не нашлось нужного лекарства, чтобы спасти жизнь маленького человека!

Хоронили Ту Ту в тот же день. Надолго растягивать эту прискорбную церемонию не стали. Да и, правду сказать, не по средствам нам это. Сердобольные соседи сложились и купили гробик. Чтобы лишний раз не надрывать сердце, решили домой сына не забирать. Прямо из морга поехали на кладбище. Там собралось человек пятьдесят. Монах, как положено, прочитал над гробом молитву. Перед тем как опустить его в могилу, в последний раз открыли лицо ребенка. Он словно спал. Бедный Ту Ту! Мальчик ни в