Перелом. Книга 2 - Болеслав Михайлович Маркевич

ни о чем другом не смели они рассуждать помимо этих пунктов; вышли они оттуда, вы понимаете, как в воду опущенные, уничтоженные, можно сказать… А господин Линютин им вслед кулак показал. «Что, завопил, воображаете себя представителями нации, а вас лишь спрашивают то или другое сведение; ответили и – убирайтесь к черту»!..

– Ну, может ли это быть! – даже весь вспыхнул остзеец, поводя кругом себя вопросительным взглядом.

Анисьев иронически улыбался. Остальные молчали, опустив глаза.

– Генерал Базанкур!.. Господин Риччи!.. Господин Чижевский! – произнес слуга одно имя за другим.

– Vous savez32? – первым делом спросил высокий, благообразный, похожий на барона Гагерна, по нерусскому типу наружности, генерал, поцеловав руку хозяйки и обводя кругом общим поклоном.

– Quoi33?

– Le remplaçant de34 Ростовцев?

Все обернулось к нему, все крикнуло:

– Кто же, кто?

– Моравов, le ministre des domaines35.

– В самом деле? Откуда вы знаете?

– 36-De très bonne source, – подчеркнул Базанкур, – он вчера представил записку о необходимости освобождения государственных крестьян вместе с помещичьими и ввернул в нее entr’autres, что государственные имущества могут дать шестьдесят миллионов для выкупной операции. Vous comprenez qu’un homme qui vous offre soixante millions pour vous tirer d’embarras-36…

– И который не «красный», – заметил Анисьев, насмешливо глядя на Ольгу Елпидифоровну.

– Совсем напротив, слава Богу! – вскликнула она. – Как я рада, как я рада!..

– Un homme d’esprit37! – кивнул одобрительно граф Наташанцев.

– Et tout d’une pièce38! – промолвил Шепелев.

– Имею честь знать, – сказал в свою очередь Перстнев, скаля зубы и потирая руки от удовольствия, – барин этот с редакционными комиссиями, полагаю, много разговаривать не станет.

Общий сочувственный смех отвечал на эту выходку.

– 39-Moi z’ai (j’ai) entendu autre sose (chose), – вмешался в разговор седовласый Риччи, композитор, учитель пения и любезный человек, принадлежавший к числу «паричков» хозяйки дома: – z’ai vu auzourd’hui (aujourd’hui) quelqu’un qui m’a dit que le ministre de l’intérieur, Danskoi, avait présenté une zapiska. à Sa Mazesté (Majesté) et que c’est lui qui remplacerait le zénéral défunt-39.

– 40-Un vieux ramolli! – вскрикнула несколько испуганно Ольга Елпидифоровна. – Это значит опять Линютин, Соловейкин, tout le fond du panier-40?

Нижевский, служивший помощником статс-секретаря в Государственном совете, заговорил в свою очередь:

– Меня сегодня уверяли, что ни Данской, ни Моравов, а будет назначен министр путей сообщения Чевыкин…

– Ce méchant bossu41? – перебила его Ранцова.

– Да… и что-то очень похоже на это: он сегодня потребовал к себе товарища моего по службе, Жукова, который непременный член в редакционной комиссии, и очень долго его расспрашивал о ее трудах… Он также представил специальную записку по вопросу освобождения…

– Современный турнир, – сострил Перстнев, – рыцари копьями вышибали друг друга из седла, a наши министры выковыривают друг друга записками… О чем же именно, не изволите знать, записка генерала Чевыкина?

– О необходимости пересмотра остзейского крестьянского положения.

Барон Гагерн даже привскочил на своем стуле.

– Pardon, monsieur, вы это знаете как… верное? – обратился он к Чижевскому с судорожно заходившим лицом.

– Я, разумеется, записки не читал, – отвечал тот с полуусмешкой, – но имею основание думать, что она действительно представлена…

– Ho это невозможно… невозможно совсем, – забормотал барон, поспешно вставая с места.

Он торопливо пожал руку хозяйке, кивнул рассеянно остальным и быстрыми шагами вышел из гостиной.

Оставшиеся переглянулись с невольною улыбкой.

– Да-с, – сказал Перстнев, – вот эти господа умеют стоять за себя… И отстоят, бояться за них нечего!..

– Европейцы! – коротко проговорил на это Шепелев.

– Да что вы думаете, граф, – вскинулся тут же словоохотливый степняк, – если бы нас, варваров, поставили в те же условия, в каких…

– Я к вам только на полминуты, ma chère, – перебил его речь голос показавшейся в дверях довольно тучноватой, но очень живой дамы, в шляпе и мантилье и с деловым портфелем в руке (это была Варвара Петровна Мосягина, пользовавшаяся, как и граф Наташанцев, правом входить во всякое время без доклада к г-же Ранцовой), – я и так уж опоздала в комитет… Bonjour, messieurs! – послала она с места поклон поднявшимся при ее появлении мужчинам, и вдруг рассмеялась и проговорила в придачу из песни о «Мальбруке»:

La nouvelle que j’apporte

Fera pleurer vos beaux yeux42…

– Quelle nouvelle43? – воскликнула, идя ей навстречу, Ольга Елпидифоровна.

– У меня сейчас была Нелли Новицкая, прямо из Михайловского дворца; ей там сказали, что назначение Линютина решено.

– Куда?

– На место Ростовцова.

Произошло настоящее смятение. Все устремилось к ней…

– Вы шутите?

– Не может быть!

– Quelle infamie44! – взвизгнула Ранцова…

Перстнев махнул отчаянно рукой по воздуху:

– Продам все, заберу семью и удеру в Америку! Чтоб уши мои не слышали, глаза не видали!..

– A затем, прощайте! – молвила тем временем Мосягина, оборачиваясь и уходя. – Спешу…

– Куда же вы? Погодите минутку, Варвара Петровна! – кинулась за ней хозяйка. – Вы нам ничего не успели обстоятельно рассказать, как это случилось и наверное ли…

– Я ничего не знаю, кроме того, что мне сказали, и не спрашивайте!.. Мне очень жаль, что это вас, милая, огорчает (Варвара Петровна неожиданно охватила при этом Ранцову за шею и звонко чмокнула ее в щеку), но мои приютские сироты гораздо для меня дороже, чем все ваши 45-combinaisons politiques… Я personellement его даже очень люблю, Линютина… и Бековича тоже… Премилые оба et tres droles quand ils s’en melent-45… a я люблю посмеяться… Прощайте!

– Позвольте мне предложить вам руку до крыльца, – любезно молвил ей Анисьев, взяв свою каску и уходя за нею… Продольная морщинка стояла между его бровями: он был озабочен не вестью об этом назначении Линютина, – a тем, что ему было еще не известно об этом, столь уже решительно, по-видимому, распространяемом «au palais Michel»46 слухе… Надо было сейчас же проверить.

– 47-Très curieux! – сказал, прощаясь в свою очередь, генерал Базанкур. – Je vais aux informations-47.

– Напишите мне сейчас же, когда узнаете что-нибудь положительно! – потребовала от него Ольга Елпидифоровна.

– Vos désirs sont des ordres, madame48, – отвечал генерал нежным тоном и заглядывая ей прямо в глаза.

Он слегка вздохнул, заметив, что глаза эти совершенно немы для него в эту минуту, пережал всем руки и исчез.

– Venez diner chez moi après-demain, Ricci49! – как бы вспомнив вдруг, сказала Ранцова.

Влюбленный итальянец понял, что это приглашение на послезавтра означало: «А в эту минуту ты здесь лишний».

Вспышка досады изобразилась на его немолодом, но еще свежем и красивом лице.

– Ze vous avais apporté oune (une) nouvelle romance de Gordigiani à santer (chanter)