Рассказы об эмоциях - Марина Львовна Степнова

Человечек распахнул портфель и принялся в нем копаться. Внутри обнаружились две пары скрученных шариками носков, зубная щетка в пакетике и толстый альбом с какими-то цветными тряпками.

– Вы портной, что ли? – спросил его Зорин.

– Это кожа, – ответил тот и тряхнул альбомом. – Для автомобильных сидений. У меня фирма, сами производим. Тридцать четыре оттенка, очень много заказов.

Реплика явно предназначалась красивым ногам. Из портфеля выкатились носки, человечек поспешно запихнул их обратно и выудил наконец кнопочную «Нокию», вытер о пиджак и протянул девушке. Ногти у него были обкусанные. «Не видать тебе этих ног», – подумал Зорин мстительно. Девушка смотрела на телефон так, словно видела его впервые в жизни.

– Это рабочий, – смущенно сказал человечек. – Чисто для звонков, чтоб не отвлекаться. Я на фирме всем такие заказал.

Лицо у нее было неожиданно пустое, без выражения. Казалось, она даже не дышит. Затем она повернулась и нетвердо пошла прочь по коридору мимо распахнутых дверей.

Оказалось, что одно закрытое купе они все-таки пропустили, и Зорин постучал, а затем осторожно заглянул внутрь. Шторки были задернуты, и свет через них лился тусклый, как на рассвете. На нижней полке спиной к двери сидела женщина.

– Доброе утро, – почему-то шепотом сказал Зорин. – Мы там вокзал, кажется, проехали, сейчас выясняем…

Она сразу обернулась и приложила палец к губам.

– Не шумите! Только уложила, разбудите, – сказала она таким же шепотом, склонилась и погладила маленький, завернутый в одеяло кулек.

«Ну вот и ребенок, – с облегчением подумал Зорин. – Был же ребенок».

– Я тогда это… – сказал он, отступая. – Конечно, извините. Я попозже.

Он прикрыл за собой дверь и понял, что остался в коридоре один, и на секунду ему показалось, что все ушли, а может, никого и не было и это странное утро просто продолжение сна, а он все еще спит на своей полке. И даже подумал, что стоит действительно вернуться, лечь и закрыть глаза, и проснуться еще раз.

Полковника в купе не было, но наверху по-прежнему лежал третий пассажир – очень тихо, не двигаясь, – и смотрел в потолок. Зорин подошел ближе и заглянул ему в лицо, чтобы в этот раз точно запомнить. Спиртным не пахло, от подушки шел легкий запах казенного крахмала.

– Вы не волнуйтесь, – сказал Зорин на всякий случай. – Сейчас разберемся.

Он прошагал до конца вагона в тамбур, схватился за ручку наружной двери и дернул, уверенный, что она заперта, но дверь открылась легко и сразу. Дождь кончился, воздух был холодный и плотный, как вода, внизу под насыпью желтела мокрая трава. Прыгать почему-то не хотелось совсем. Куртку забыл, вспомнил он с облегчением и задраил дверь.

В проходе Зорин столкнулся с полковником – тот выходил из туалета, благоухая одеколоном. Щеки у него были влажные, в руке бритвенный станок, на мохнатом плече висело полотенце.

– Нашел! – радостно сказал полковник и похлопал себя по запястью, на котором красовались командирские часы. – Семь пятнадцать, будем по расписанию.

…Он протер глаза и посмотрел в зеркало. В стальную раковину звонкой струйкой лилась вода, пол под ногами был скользкий, в углу раскисал рулон туалетной бумаги. За курткой, точно, он возвращался за курткой, и Катька стояла где-то в белом платье, красивая, со взрослым незнакомым лицом, и ждала его.

– …Чаще всего «капучино» берут, на нем пятен почти не видно. Или «мокко» вот есть еще. Потрогайте: как натуральная, не отличишь.

Продавец кожи листал свой пухлый альбом с образцами, грустная красавица вежливо над ним страдала. Девица в шортах смотрела в окно, на сиденье напротив спал полковник – с открытым ртом и запрокинув голову, как будто ему выстрелили в лоб. Бабулька переоделась в уютный велюровый костюмчик и складывала белье, и Зорину тоже вдруг страшно захотелось сесть и рассматривать фальшивую кожу или вздремнуть – недолго, полчасика.

Он шагнул вперед и потряс полковника за плечо.

– Послушайте, – зашептал он. – Там человеку плохо. Может, полицию надо вызвать или скорую. Давайте сходим. Станция наверняка где-то недалеко, по путям не заблудимся.

Глаза у полковника были мутные. Он поморгал, потом кивнул и резко поднялся на ноги:

– Пошли.

Зорин догнал его только возле тамбура:

– Вы прямо в майке пойдете?

Третьего пассажира на полке не было. Простыня исчезла, подушка лежала несмятая и без наволочки, как будто на ней никто не спал.

– Ты смотри, а! – засмеялся полковник. – И куртки наши спер.

Он был очень почему-то доволен, но одежда действительно пропала, и точно так же опять пропало из памяти лицо этого третьего пассажира, которое Зорин дважды не смог запомнить.

– Знаете, а не факт, что станция близко, – сказал сзади человечек с портфелем. – Тут и тридцать километров может быть, и сорок. И потом, в какую сторону идти – может, она в одной стороне, а мы в другую пойдем?

– Да он с этими был заодно. Сообщник, – продолжал полковник. – А я сразу, кстати, подумал – чего-то не то с ним.

– И темно уже вон почти, – сказал человечек с портфелем. – Ну куда сейчас на ночь глядя, по шпалам?

– Они ж так и делают, – сказал полковник. – Сначала осмотреться ж надо, у кого деньги где, у кого что.

– Можно ногу сломать, между прочим, – сказал человечек с портфелем. – Там шаг неудобный.

– В девяностых, кстати, был один случай… – начал полковник.

В ушах у Зорина застучало, он отодвинул полковника и вырвался в коридор. Да к черту их, и куртку к черту, если быстро идти – ну сколько там градусов, двенадцать? Но свет снаружи и правда переменился и посинел, деревья придвинулись к окнам. Значит, все-таки вечер. Ох, Катька, Катька. По крыше вагона снова сыпануло дождем, и стало еще темнее. Затея идти по шпалам ночью в самом деле была гиблая.

– Не уходите, – попросила грустная красавица и подошла ближе. Глаза ее блестели в сумерках. – Пожалуйста. Простите, я никакого права, конечно, не имею… Просто очень как-то не по себе.

– И правильно, чего торопиться, – сказала бабулька, выглядывая из женского купе. – Уж как-нибудь не забудут про нас. Давайте-ка ужинать, пока не простыло.

– Ой, – сказала женщина. – А пойдемте, правда. Есть хочется ужасно.

На столике в купе обнаружился рыжий столовский поднос, накрытый салфеткой, а под ней – три тарелки бутербродов с пошехонским сыром. Явился полковник и водрузил на столик бутылку коньяка и вчерашнее блюдце с лимоном. «Ну кто же лимоном закусывает?» – весело сказала красавица, достала из чемодана огромную