Вальс душ - Бернард Вербер

– Что же нам делать? – спрашивает охранник.

– Ждать, – отвечает ему Рене.

– Разве что кто-то из нас придумает что-нибудь оригинальное, – вставляет Александр.

– Предлагаю отдохнуть, – говорит Рене. – Накопим силы, они могут нам понадобиться.

Никто не отвечает, но все расползаются по углам.

Эжени открывает в смартфоне страничку Интернета с жизнеописанием Пифагора и читает: «Восстанием жителей Сибариса командует правитель города Килон, натравливающий население на пифагорейцев. Сибариты сбились в плотную толпу и окружили дом, где укрылся Пифагор и сорок его последователей. Правитель приказывает поджечь дом. В пожаре гибнут 85-летний Пифагор, его семья и учителя его школы».

Она вздыхает.

Историки спутали место действия: они пишут, что нападение произошло в городе Метапонт. А я видела благодаря регрессии, что местом событий была подземная библиотека школы в Кротоне. Ямвлих и Порфирий, два главных биографа Пифагора, не были очевидцами трагедии. Я должна проверить, насколько реальность отличается от рассказа.

Молодая женщина находит спокойный угол в глубине библиотеки и садится там по-турецки на пол. Закрывает глаза, делает три глубоких вдоха, хотя воздух изрядно пропитался запахом бензина.

– Чего это она? – недоумевает один из охранников.

– Ищет решение в прошлом, – серьезно объясняет ему Рене.

76.

Всюду бушует огонь. Все пылает вокруг Пифагора, его семьи и друзей, жмущихся друг к другу.

Эжени вспоминает обо всех уничтоженных библиотеках.

Той, что была в пещере Эль-Табун.

Той, что в подвале дома в Уруке.

Той, что в городе Ахетатон.

Она так и не придумала, как их уберечь. Раз за разом ее труд превращался в ничто, все накопленные знания исчезали, человечеству приходилось пятиться назад.

Ее даже посещает мысль, что, может, и не стоило неандертальской бабке Пус укрощать огонь, ведь тогда она не попала бы в столь ужасное положение.

Пифагор удивительно спокоен.

Становится все жарче, пифагорейцы кашляют и обливаются слезами от дыма, уже затянувшего всю библиотеку.

Внезапно внимание учителя привлекает надышавшаяся дымом крыса, сбегающая в расположенную по соседству уборную. Он следует за крысой.

Его взору предстают круглые дыры, проделанные с одинаковыми интервалами в мраморных плитах. Он подзывает остальных, общими усилиями они приподнимают плиты. Под ними зияет глубокая канава с экскрементами, по ней бежит ручей. Канава имеет уклон, ее продолжает узкий тоннель для удаления содержимого.

Вонь невыносимая, но задохнуться от дыма еще проще. Повинуясь Пифагору, пифагорейцы раздеваются и лезут в грязный тоннель.

Филолай хочет прихватить с собой свитки с текстами учителя, среди которых прославленные «Золотые стихи», но Пифагор против этого.

– Сейчас не время. Мы все помним наизусть, этого достаточно.

Они ползут голышом по темному тошнотворному желобу, стараясь не дышать. Путь прокладывает Пифагор, не проявляющий никаких чувств. Главное – спасти свою семью. Свою общину. Свой труд. Ни экскременты, ни крысы, ни страх не в силах побороть его могучую мысль.

Он вспоминает некоторые испытания цикла «смерть-возрождение», которым его подвергали жрецы Атона в Мемфисе. Его запирали в темной камере, куда не проникали звуки, и по много дней не кормили. Он даже научился ходить по раскаленным углям.

Правда, темный зловонный тоннель кажется ему уж слишком длинным.

Но в конце концов кое-что меняется. Он скользит под уклон и плюхается в большой резервуар. Здесь собираются нечистоты, отсюда они выводятся. Сюда же съезжают все остальные. Не видно ни зги, они стоят в воде и в кале, но зато они живы, потолок здесь достаточно высок, чтобы можно было дышать. Некоторые ищут под водой лаз, но сколько они ни шарят, спасительная дыра никак не обнаруживается.

Так, голые, в непроглядной тьме, они ждут чуда. Но единственное, чего им пока что удается дождаться, – это проникший даже сюда по тоннелю дым из горящей библиотеки.

Беглецы надсадно кашляют. Обессиленный Пифагор лишается чувств.

Прыжок во времени.

Открыв глаза, Пифагор видит, что его ученик Филолай несет его, стараясь, чтобы его голова не падала в воду. Раздаются странные звуки, как будто кто-то ковыряет стену.

– Уже скоро, уже скоро… – повторяет совсем слабым голосом Феано.

Наконец появляется лучик света, струйка чистого воздуха. Пифагор чувствует, как чьи-то руки хватают его и вытягивают из клоаки.

Свет становится вдруг ослепительным.

– Он жив! Пифагор жив! Вот они! – раздаются радостные голоса.

Учитель из Кротоне рассматривает своих спасителей. Один из них рассказывает, что после пожара бунтовщики разбежались, и вернувшиеся учителя и ученики приступили к поискам. Они обнаружили среди развалин сдвинутые с места мраморные плиты уборной, двинулись по следу беглецов и все сделали, чтобы их вызволить.

Философ-математик озирается. Его жена, его дети, его друзья, пускай голые и грязные, живы!

Он громко хохочет и выкрикивает слово, которое кажется ему самым важным из всех:

– ЖИЗНЬ! Мы живы! Мы еще живы!

77.

Эжени торопится открыть глаза.

– Их спасла крыса! – кричит она.

Остальные недоуменно смотрят на нее.

– Крыса!.. – повторяет она. – Крыса нашла выход! Животные знают, как выжить в такой ситуации.

Александр, не дожидаясь продолжения, подхватывает:

– Если крыса может оказаться нашей спасительницей, то я знаю, где ее найти.

Сопровождаемый Эжени, он торопится в отдел инкунабул – книг, изданных в самом начале эры книгопечатания, – среди которых есть тома в кожаных переплетах из позднего Средневековья.

– Когда мы обустраивали эту зону, было замечено, что эти книги привлекают грызунов кожаными переплетами. По моей просьбе здесь расставили ловушки.

Александр отодвигает шкаф и показывает клетку, в которую попалась не крыса, а мышка.

– Сначала здесь раскладывали яд – мышьяк, но животные гибли в слишком больших мучениях. Поэтому я потребовал установить ловушки. Пойманных крыс и мышей выпускают в Люксембургском саду.

Эжени открывает клетку, берет серую мышку за шкирку, опускает ее на пол и просит:

– Покажи нам выход.

Мышь замирает, принюхивается.

– Наверное, запах бензина сбивает ее с толку, – тревожится Александр.

Мышь и правда колеблется. Потом она пересекает помещение, выбегает в главный зал, приближается к высокому шкафу, лезет прямо по нему вверх и добирается до вентиляционной решетки.

– Какая молодец! – радуется Эжени.

Четверка берется за дело. Рафаэль приносит раздвижную лестницу, применяемую для того, чтобы брать книги с верхних полок, – она достает до самого потолка. Эжени карабкается по ступенькам с отверткой, откручивает винты и снимает решетку. Подтянувшись, она влезает в узкий вентиляционный тоннель.

– Проверю, куда он ведет, и вернусь за вами, – говорит она.

Она ползет, изо всех сил стараясь не шуметь. На счастье, она маленькая и худенькая, это позволяет ей пролезть там, где мужчина застрял бы. Как ни трудно ей это дается, она не намерена отступать. Миновав несколько рукавов воздуховода, она видит под собой дамский туалет.