Восьмая шкура Эстер Уайлдинг - Холли Ринглэнд

— Знаю, — кивнула Куини.

— Не понимаю, что еще придумать, кроме как зарыться в работу и попытаться помочь Эстер найти ответы на загадки, которые загадывает ей дневник Ауры.

Куини сочувственно посмотрела на подругу:

— Нин говорит, судя по сообщениям Эстер, у той все нормально.

Эрин потерла лицо.

— Похоже на то. Мы с ней немного поболтали, обменялись парой сообщений. Но я не могу уснуть по ночам, когда думаю: правда ли она держится? Или сидит в баре? Одна? Кто с ней сейчас? Что еще ей удалось узнать об Ауре? Получилось ли составить картинку? И если у нее это получается, то как, ведь она много не знает о жизни сестры? Мы-то хотя бы знаем, откуда взялось горе Ауры… Мы знаем, какую боль перенесла Аура, знаем побольше, чем Эстер. Наверное, я просто… — Не в силах ничего больше сказать, Эрин закрыла лицо руками. — Мне кажется, все было бы куда проще, если бы Эстер знала… подробности.

— Так решили Фрейя и Аура, — сказала Куини. — Кто разберет, правильным был их выбор или нет. — Она подалась вперед. — Доверяй Старри хоть немного. Она вполне может справиться с задачей. Посмотри: она решила отправиться в Копенгаген в одиночку. А теперь Фарерские острова. Для таких замыслов нужна недюжинная смелость.

— Ты права. — Эрин вздохнула.

Куини отпила вина. Ей в голову кое-что пришло, и она нахмурилась.

— А может, Эстер уже узнала? И не говорит?

Эрин покачала головой:

— После исчезновения Ауры мы с Фрейей обе разговаривали с Абелоной — она ни словом не обмолвилась о том, что случилось с Аурой, когда той было пятнадцать. Мне кажется, Аура ничего не говорила Абелоне. По-моему, единственный человек в Дании, кого Аура могла бы посвятить в свою тайну, — это Софус. Она явно влюбилась в него по уши. Ты сама видела, какие они счастливые на той фотографии. — Эрин потеребила салфетку. — Если Эстер все узнает, то, скорее всего, именно от него.

Куини посмотрела на нее с сочувствием:

— Вы, наверное, каждый день ждете, что случится еще что-нибудь ужасное. И не знаете когда.

Эрин кивнула:

— Эстер так много предстоит осознать. Боюсь, она решит, что мы ее предали. Раз ничего ей не сказали. Да еще ей придется понять, почему Аура хотела оградить ее от правды. Это и для нас было довольно тяжело, а ведь мы знали все с той самой ночи, как Аура попала в больницу. Я всегда хотела рассказать Эстер правду, но… — У Эрин задрожал подбородок.

— Так решили Фрейя и Джек, — тихо напомнила Куини.

Эрин вспомнилось затравленное выражение, которое она с недавних пор видела в глазах Фрейи. А пробежки Джека казались ей чем-то вроде покаяния.

— Фрейю так и мучит тревожность? Она это со мной не особо обсуждает. Продолжает принимать лекарства? — спросила Эрин.

Куини взглянула на нее.

Эрин махнула рукой.

— Ладно, ладно. Конфиденциальность, врачебная тайна и так далее и тому подобное. — Она шутливо скривилась, пытаясь придать своим словам легкомысленный оттенок.

— Эрин, тебе ли не знать, что между Фрейей и Эстер отношения всегда были напряженными. Всегда, — напомнила Куини.

Эрин кивнула. Ей вспомнились безрадостные дни, последовавшие за выкидышем самой Фрейи. Вспомнилось, как Джек, держа на бедре Ауру, которой тогда было полтора года, открыл ей дверь и повел по коридору Ракушки. Сколько отчаяния было у него на лице! Фрейя неподвижно свернулась на кровати в темной спальне, а рядом лежали непригодившиеся крохотные одежки. Прошел почти год, прежде чем Фрейя снова забеременела. Эрин помнила, какой напряженно-тревожной была сестра, вынашивая Эстер. А потом, почти десять лет спустя, Фрейя, которая в тот день была с девочками на пляже, позвонила ей. Она была безутешна. «Эрин, я нашла мертвого тюлененка, девочку. И похоронила ее, засыпала маргаритками, — всхлипывала она в трубку. — Горе никуда не делось. И не денется».

— Все нормально, — мягко сказала Куини.

Эрин поняла, что по ее щекам катятся слезы, и смахнула их.

— Мне хочется поддержать Эстер на пути, который ей предстоит пройти. На днях я разговаривала с Джеком, и он сказал, что писал Эстер, предлагал ей психотерапевтов, но она не ответила.

— Она может пока просто не осознавать, что ее поддерживают. Сначала ей надо более или менее успокоиться. Сейчас она в новых для себя обстоятельствах, и требуется работа всех ее чувств, чтобы она приняла эту новизну. Рефлексия включится позже. Возможно, далеко не сразу.

— Надеюсь, — хрипло сказала Эрин.

— С ней все будет хорошо. — Куини потянулась через стол и коснулась руки Эрин. Та взглянула подруге в глаза. Столовую наполняли сорочье стрекотание и шум далеких волн.

После ухода Куини Эрин убрала посуду, а затем, спустя час, сидела над книгами и распечатками, которые привезла домой из кампуса.

Она просматривала иллюстрации, что Аура собрала в своих «Семи шкурах». Две из них принадлежали Йону Бауэру, шведскому художнику XIX века; оба рисунка были иллюстрациями к сказкам Хелены Нюблум. Одна к «Агнете и Морскому королю», другая — к «Принцессе-лебеди». Третьей иллюстрацией из «Семи шкур» была работа Чарльза Фолкарда, английского художника, начинавшего как фокусник. Фолкард, живший в XX веке, изобразил входящую в море Виоланту — героиню поразительной сказки Нюблум «Неукротимые волны морские». Во время последнего разговора Эстер сказала Эрин, что ей не удалось найти английский перевод этой сказки.

Эрин откинулась на спинку стула. Потерла лоб. Она не могла сосредоточиться.

Порыв ветра принес в окно сладкий терпкий запах. Эрин взглянула на сад, разбитый на заднем дворе. Доцветали последние розы. Засохшие водоросли с пляжа ждали ее внимания.

Выйдя из дома, Эрин надела садовые перчатки и начала ссыпать сухие водоросли в компостную кучу. Ветер толкал ее в спину. Под бок. Эрин села на пятки и откинула волосы с лица. Подняла взгляд на эвкалипты и шелковицу, что росли в саду.

— Вы ее видели? — спросила она.

Ветер с шумом перебирал листву.

Взяв лопату, Эрин принялась рыхлить почву, укрывать осенние клумбы компостом из водорослей, который будет защищать и питать цветы зимой. Этому трюку их с Фрейей научила мать Абелоны, когда они подростками гостили в Копенгагене. Как-то после сильного шторма она отвезла всех трех девочек на западное побережье — собирать морские водоросли для сада. Мать Абелоны объяснила, что в них есть все нужные для жизни вещества и минералы, они будут питать почву всю долгую холодную зиму. Пройдя по берегу и наполнив мешки сухими водорослями, Эрин присела на корточки и стала перебирать ламинарии в поисках плáвника и ракушек — и вдруг заметила в песке что-то золотисто-блестящее. Абелона сказала, что это необработанный янтарь. Северное золото. Слезы богов. Погребенная на дне морском древняя смола, которую