Остров Свободы - Борис Геннадьевич Цеханович

Мы с Сергеем рассмеялись: – Понимаем, понимаем и по-испански тоже…, – чем немало смутили туриста. Когда мы уходили с магазина, вся туристическая группа с чёрной завистью смотрела нам вслед. Эту зависть я ощущал на себе, когда служил в Германии и шёл в форме по улице Фестивальная в городе Галле навстречу очередной туристической группе. Они платили деньги, ехали в группе, наверняка зная, что среди них есть сотрудник КГБ и они должны соблюдать «облико морале» и всё это счастье всего десять дней. А тут идёт спокойно прапор, который тут служит годами и ему за эту загранпоездку государство платит ещё и хорошие бабки.

А так каждому своё. Когда в батарее узнали, что я остаюсь на прапорщика в Германии, как только меня не отговаривали сослуживцы, какие только дебильные солдатские доводы не приводили… Типа: – Боря, только на бабу залезешь, а тут посыльный в дверь стучит… Или ещё: – На заводе свои восемь часов отработал, станок выключил, водку пьёшь до утра, баб трахаешь, а ты тут трахаешься с утра до вечера….

Конечно, хотелось домой, хотелось после срочки отдохнуть законные свои два месяца, но в тоже время понимал – Чтобы чего-то в жизни добиться, нужно от чего-то и отказываться….

Поэтому я здесь, а вы смотрите на меня из группы туристов. И промелькнут эти 10 дней и уже через месяц всё это будет как сон. А я здесь живу, служу и если будет надо – на этих подступах буду вас защищать и умру без сожаления – потому что выполню свой долг. Не за страх, а за совесть.

Так уж получилось, но прошедшую неделю пришлось повкалывать, помогая начальнику штаба, и вчера он дал мне внеочередной выходной. Накопилось много личных дел и для их решения надо было выскочить в Гавану. А утром жена с тоской рассказала про сон, где ей приснился обыкновенный чёрный, ржаной хлеб, с аппетитной горбушкой. Она с такой тоской рассказывала свой сон, что я сам воочию почувствовал горбушку чёрного хлеба в своей руке. И не просто почувствовал, но ярко и объёмно, увидел картинку из своего детства – когда по этой горбушке растирал крупную дольку чеснока, густо солил и, закрыв от удовольствия глаза – чавкал…., чавкал… и чавкал.

Рот мгновенно наполнился густой слюной и я её еле сглотнул.

– Валя, понял. Обязательно зайду в порт и привезу оттуда хлеба.

– Боря, может селёдочку у них спросишь? – Почти умоляюще попросила жена.

Я залез в свою коллекцию, перебрал все монеты и отобрал несколько серебренных монет в одно песо. Суть была здесь в следующем. Продовольственный паёк, который мы тут получали, был шикарный и рассчитан именно на тропические условия. То есть там было всё, чтобы восполнять потерю калорий, соли от обильного потоотделения и восполнение витаминов с белком. Он раза в полтора, в два превышал обычный продпаёк, получаемый в Союзе. Особенно умиляла вобла, настоящая Астраханская вобла. Завяленная по всем правилам, отборная, в круглых, высоких банках, которую не стыдно было положить на стол привередливых западников. Точно также кормили и солдат – «На Убой» – вернее не скажешь. Усиленная пайка мяса, других продуктов. По пол банке сгущёнки в день, вместо чая – настоящий кофе, который был жутким дефицитом в Союзе. Да и повара в солдатской столовой готовили хорошо. Но и здесь были свои минусы. И первый – Хлеб. Что солдаты, что офицеры, прапорщики с членами семьи получали и ели только белый пшеничный хлеб, который выпекался на Кубе только в бригадной солдатской хлебопекарне. Там белый хлеб выпекался и для экипажей советских кораблей. На Кубе коренное население ело рисовый хлеб. Хлеб вкусный, что тут говорить, но пока тёплый и свежий. Через несколько часов после выпечки он жутко черствел и обильно крошился. Глядя на такой хлеб, вспоминался кукурузный хлеб эпохи Никиты Хрущёва. То же самое: пока свежий – он нормальный. А потом дерево деревом.

Ржаной муки, тем более хлеба не было на острове вообще. Да, можно было пойти и купить что то подобное в валютном магазине, но это был европейский хлеб, не рассчитанный на русского человека. Да, поначалу кофе и сгущёнка устраивала, но через некоторое время начиналась жуткая тоска по чаю. И на каждом вечере «вопросов и ответов» солдаты задавали вопросы командованию по чаю. Командование в свою очередь делало заявки в Москву, но утверждённый приказом министра обороны паёк, перебивал все желания солдат. А пару месяцев назад у берегов Кубы потерпел крушении корабль, шедший из ГДР на Кубу с продовольствием и на берег выкинуло несколько ящиков с чаем. Как уж они попали в бригаду – неизвестно, но чай высушили и с удовольствием пили пару недель подпорченный чай.

Вкусную и обильную пищу бойцы пытались по всякому разнообразить и зачастую, можно было наблюдать такую картину – солдаты по пути в столовую срывали с веток деревьев лимоны, даже и недозрелые и щедро выжимали лимонный сок на пищу. Если зимой пища в столовой принималась нормально, то вот летом это становилось мучением. Жара. Хоть и стояла столовая в тени громадных деревьев, но внутри летом была жуткая духота и только заходишь во внутрь, как обильно начинаешь истекать потом, а начинаешь кушать – ещё больше потеешь. Аппетита никакого, а кушать ведь хочется и надо. И выходят бойцы из столовой мокрые, раздражённые, с единственным желанием немедленно смыть пот. И если солдаты вынуждены были с этим смириться, потому что если нет – то нет. То офицерам и прапорщикам приходилось крутиться. Сами мужики ещё более менее терпели такие моменты, то женщины и дети требовали своего. И тогда мужики ехали в порт Гаваны, где на советских кораблях можно было достать истинно русские деликатесы.

На одном из вечеров «вопросов и ответов» один из офицеров задал вопрос. В кратком изложении он звучал так: – Для того чтобы без опаски выпить воду её надо кипятить полтора-два часа. Но при этом погибают полезные бактерии и микробы, а в осадок выпадают минеральные соли и кальций, что здорово сказывается на здоровье всех без исключений русских. Солдат и офицеров, а также членов семей. Что в этом случаи может посоветывать командование?

Отвечал начальник политотдела и отвечал как всегда по замполитовски, казённо и стандартно: – Надо стойко и мужественно переносить все тяготы воинской службы и разъяснять эти трудности своим членам семьи….

Комбриг, видя неоднозначную реакцию на НачПо и возмущённый гул присутствующих, примирительно предложил: – Давайте послушаем нашу медицину.

На трибуну с некоторым усилием взгромоздился