Год Черной Обезьяны - Елизавета Ракова

принадлежностей и, с кряхтеньем сунувшись под стол, воткнула в розетку щипцы для завивки. Какая им разница, что у Маши на голове, это что, дресс-код какой-то обязательный, она же переводчица, а не модель… И тут до Маши наконец дошло. Ее приняли за манекенщицу. Щеки свело в непроизвольном желании расплыться в улыбке. Похудев на шестнадцать килограммов, она теперь и правда не выделялась в череде одинаково долговязых скуластых моделей. Визажистка принялась яростно драть Машины волосы.

– Да подождите вы! – Маша вскочила со стула. – Я не модель!

Веснушчатая отпрянула, обороняясь расческой, будто пистолетом. Она недоумевающе осмотрела Машу с ног до головы, наверное приняв за сумасшедшую. Тут же на Машино место впрыгнула поразительно красивая кучерявая девочка кавказской внешности.

– Я в первом показе, можно побыстрее?

Визажистка махнула рукой и моментально переключилась на кучерявую. Стараясь не попасться на глаза кожано-сетчатому мужчине, Маша отыскала проход в главный зал и юркнула за плотную черную завесу.

Ударил свет софитов. Впереди простирался длинный белый подиум, вокруг же – темная бездна. Прикрывая глаза ладонью, Маша осторожно дошла до конца глянцевой дорожки в надежде отыскать спуск в зал.

– Девушка, боже мой, какой кошмар! Ну кто так ходит? У вас во сколько показ?

Наконец глаза немного привыкли к яркому свету, и Маша различила азиатку в стильном костюме горчичного цвета с блютус-гарнитурой в ухе. Она сидела на длинной скамье без спинки, держа большой планшет и ворох бумаг.

– Ни во сколько.

Маша неловко спрыгнула с подиума в зрительный зал.

– Мария Данилова, я сопровождаю группу бренда Weill, они поставляют ткани…

– А, да-да, конечно. Почему вы вышли на подиум? Ладно, неважно. Покажите пригласительные, пожалуйста.

Азиатка сверила имена на пригласительных со списком в планшете, покопалась в листках и извлекла нужные, на которых значились имена Машиных клиентов с несколькими опечатками.

– Второй ряд вас устроит? Давайте вот сюда…

Она выложила листки на длинной черной скамье вплотную друг к другу.

В зал потихоньку стекались гости. Маша зажмурилась и сосчитала до десяти, стараясь приглушить волнение. Экран телефона трижды моргнул оповещением. Пластиковый розовый чехол, купленный еще в «Технорае» в лучшие его времена, затерся, но был дорог как напоминание о редко звонившем отце.

«Клиенты скоро будут. Встречай их у главного входа. Только не облажайся», – мило напутствовал Андрей, определивший Машу на эту работу и возомнивший себя, видимо, кем-то вроде сутенера.

Церберы-охранники на главном входе досматривали гостей и их пригласительные с таким пристрастием, как будто кто-то намеревался незаконно пробраться на показы и похитить моделей для дальнейшей перепродажи на черном рынке. Наконец Маша состыковалась с группой, состоявшей из миниатюрных сестер-близняшек Клары и Лолы, Клемана, являвшегося мужем одной из двух, Маша так и не поняла, кого именно, и их ассистентки Колин. Клара и Лола, дамы неопределенного возраста, были основательницами модного дома тканей. Не то им тридцать восемь, не то пятьдесят пять. Они тараторили невпопад, перебивая друг друга, пока Клеман, главный менеджер семейного предприятия, расточал сахарную европейскую доброжелательность и раздавал визитки всем подряд. Их молоденькая черноволосая ассистентка Колин взирала на предпоказную суматоху с выражением невероятной скуки и беспрестанно что-то строчила в мобильном.

Маша с детства испытывала необъяснимый ужас перед близнецами, поэтому старалась не сильно фокусироваться на том, насколько идентичными казались движения владелиц тканевого производства: обе словно перебирали длинными тонкими пальцами невидимые струны. Не разглядывала одинаково вьющиеся небрежные локоны, подернутые заметной сединой, одинаковые костлявенькие запястья, мускулистые икры, одинаковые прямые юбки из плотного серого вельвета.

Подводя клиентов к российским дизайнерам, Маша переводила, как могла, но получалось, кажется, ужасно. Горло постоянно пересыхало, как будто покрывалось коркой, она кашляла, запиналась, старалась переводить суть сказанного в первую очередь, как учили, в итоге забывая начало фразы.

– Не волнуйся, у тебя отлично получается.

Клеман ласково положил ладонь Маше между лопаток. Его горячее дыхание отдавало табаком и ментолом. Неожиданно представилось, что Клара и Лола спят с ним по очереди или же они занимаются этим втроем.

Разместились на жесткой лавке в соответствии с листочками А4. Сидели вплотную, точно в маршрутке в час пик. Расположение было удачное, у самого конца подиума.

Громко заиграл немного зловещий современный техно-бит. Прожектор в такт музыке бросал на глянцевый подиум ослепительные пятна и так же ритмично гас. Посетители показа одобрительно перешептывались. Вдруг софиты врубились на полную мощность, и из-за черной занавески появилась модель, открывавшая показ. Маша никогда раньше не бывала на подобных мероприятиях и вытягивала шею. Первая манекенщица была одета в незамысловатое, но идеально на ней сидевшее темно-зеленое платье, собранное узлом на левом бедре. Получался огромный вырез, открывавший бесконечные ноги. Но восторг вызывал не столько look, сколько сама девушка, ее стать и походка. С каждым шагом она точно вбивала черные каблуки в белый глянец подиума. В ней не было ни грамма жеманства, ни толики неуверенности – девушка решительно мерила шагами белоснежную дорожку. Ее блестящие волосы взлетали в такт музыке и вспыхивали ярким нимбом с медным отливом. Да, такую королеву кожано-сетчатый вряд ли решился бы усадить на стул для мейкапа грубым толчком в спину.

По мере приближения манекенщицы к краю подиума внутри Маши зарождался какой-то трепет. Формировалось не то смутное воспоминание, не то непроявленная мысль. Глаза у девушки были густо подведены до самых висков, на манер Натали Портман в «Черном лебеде», и все же ее черты казались смутно знакомыми. Наверное, известная модель, лицо какого-нибудь модного бренда…

Когда девушка остановилась в финальной точке, отставив крутое бедро и терпеливо позволив фотографам, сбившимся в кучу чуть ли не друг у друга на головах, отфотографировать себя, у Маши вдруг потемнело в глазах. Показалось, что кто-то дал под дых, выбил весь воздух из легких.

Это была Марта! Дорогая, любимая, пропавшая, Машина душа. Марта резко повернулась на сто восемьдесят градусов, сопровождаемая нескончаемым мельканием вспышек, и отчеканила обратный путь, уступая место под прицелами фотокамер следующей модели в красном платье, которая и в подметки ей не годилась. Маша стиснула пальцами край скамьи, стараясь удержаться на месте, ведь все ее нутро рвалось туда, за подругой. Казалось, еще секунда, и Маша бросится вдогонку, расталкивая фотографов, круша их дорогостоящие объективы, срывая показ, вызывая у людей удивленные смешки.

Вдруг все сложилось в картинку. Кожано-сетчатый назвал Машу «Пегова». Тогда она была в таком смятении и такой запаре, что даже не придала этому значения. Но разве она могла быть так уж похожа на Марту? Нет, конечно, никакого сравнения с красотой подруги она не выдерживала.

– Все в порядке? – Клеман, близко склонившись к Машиному уху, положил ладонь ей на колено.

– Да, да, все хорошо.

Маша нетерпеливо отмахнулась от него, всматриваясь в размалеванные лица девушек на подиуме, ожидая нового появления Марты, желая убедиться, что ей не померещилось, что она не сошла с ума. Угловатые модельки, бездушные вешалки для одежды, сменяли одна другую, вероятно даже не подозревая, какими убогими они смотрятся на фоне Марты.

Наконец техно-бит перестал колотить по барабанным перепонкам. Новый трек был более спокойным и меланхоличным. Софиты переключились на холодный синий. На подиуме снова возникла Марта. Без яркого макияжа. Уже не оставалось никаких сомнений в том, что это она. Последнее платье показа было свадебным. Для этого выхода Марта перевоплотилась из агрессивной пантеры в нежную, воздушную невесту. Она плыла по подиуму, прижимая к груди маленький тугой букетик, и глаза ее будто наполнялись слезами счастья. Шелковый шлейф тянулся за Мартой, будто по водной глади.

Заметь меня, заметь меня.

Но, помня, какой темной бездной показался зал с высоты подиума утром, Маша понимала, что это невозможно: Марта ее не видит. Из кулис вслед за вереницей всех участвовавших в показе девушек возник кожано-сетчатый, бывший, очевидно, дизайнером. Он странно дрыгал ногами, точно у него было какое-то неврологическое расстройство. Дойдя мимо аплодирующих моделей до Марты, он смачно чмокнул ее в щеку и продефилировал к фотографам, кланяясь и демонстрируя свою любимицу. Маше снова пришлось невероятным усилием воли удержать себя на месте.

Когда модели и дизайнер удалились и зажглось основное освещение, Маша пулей кинулась к бэкстейдж-зоне. Бросила: