Весенняя лихорадка. Французские каникулы. Что-то не так - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

– Тогда мы не будем вас задерживать. Я знаю, что такое головная боль. Конечно, идите в аптеку.

– Спасибо вам большое, сэр, – сказал Кеггс, и, приложив руку к раскалывающемуся челу, побрел в Розендейл-род за средством.

Он оставил за собой растерянное молчание. Первым заговорил Билл.

– Ладно, – сказал он. – Нет, все-таки жаль. Я бы обрадовался миллиону долларов.

Джейн взглянула на него широко распахнутыми глазами.

– Билл! Ты хочешь сказать?

– Ну, конечно.

– Ты ведь не женишься на мне сейчас?

– Естественно, женюсь. Придется принять работу у Роско. Я позавчера уволился от Гиша. В среду мне надо отплыть в Америку.

– Нам не обязательно жениться до этого. Билл вытаращил глаза.

– Ты предлагаешь остаться в Англии?

– Просто придется немного подождать.

– Немного! – рявкнул Билл. – Ты не знаешь Роско Бэньяна. Раз женитьба лишит его миллиона долларов, он, если потребуется, будет ждать до семидесяти с лишним. Хороши мы будем: ты здесь, я в Америке. Обмениваемся открытками и с надеждой ожидаем, когда Роско вденет в петлицу гардению и направится к алтарю.

– Вспомни, что мы придумали тогда у Баррибо. Ну, что бы мы делали, если б у нас оказались деньги. Ты бы вернулся к живописи, я бы водворила дядю Джорджа обратно в Шипли.

– Помню. Ну, придется мне обойтись без живописи, а дяде Джорджу – без Шипли. Да ты знаешь, что будет со мной, если я уеду в Америку один? Я же рехнусь. Я все время буду думать о холостяках, которые вьются вокруг тебя.

– Господи, я ни на кого и смотреть не стану!

– Почему? Кто я такой? Просто один из свинопасов, причем далеко не лучший.

– Из кого?

– Такая сказка, ты читала в детстве. Одна принцесса полюбила свинопаса. Я к тому, что тебя будут окружать принцы, стараясь отвратить от свинопасов, и со временем ты непременно задумаешься, стоит ли дальше ждать Уильяма Холлистера?

– Ты про Уильяма Куокенбуша!

– Про него самого.

– Ни о чем я таком не задумаюсь. Я буду ждать тебя хоть целую вечность. Билл, дурачок, ты это знаешь!

– Это сейчас, но что ты скажешь через пять лет, когда Роско по-прежнему будет сидеть накрепко, отвергая все предложения руки и сердца? Я вижу, как ты слабеешь. Я вижу, как ты говоришь себе: «Да кто он такой, этот Холлистер? Где он мотается, почему считает себя вправе…»

– «…отнимать лучшие годы моей жизни?»

– Вот-вот! Нет уж, сударыня! Вы едете со мной в среду, и к черту все тонтины.

Глаза у Джейн сверкали.

– Ой, Билл! Я правда стою для тебя миллиона долларов?

– Больше. Гораздо больше. Всякий, кто получил такую девушку всего за миллион долларов, может сказать, что ему привалила огромная удача.

– Ой, Билл! – повторила Джейн. Когда через несколько минут Кеггс вернулся из своих странствий, ему снова пришлось кашлянуть.

Глава XXIII

Однако на этот раз кашель не причинил ему боли. С удовольствием сообщаем, что Кеггс не напрасно верил в розендейл-родского аптекаря. Тот знал, что помогает от головы. Он налил немного из того флакончика, чуть-чуть из этого, добавил динамита, красного перца и вручил эту смесь страдальцу. Правда, тому сперва показалось, что сейчас у него в животе взорвется водородная бомба, но когда этого не произошло, он смог вернуться в свою уютную гостиную почти как новенький.

Здесь он обнаружил лорда Аффенхема. Совершенно сухой виконт в свитере и фланелевых брюках, которые мог бы сшить на заказ Омар Делатель Палаток, размышлял над аквариумом с золотыми рыбками.

– Муравьиные яйца, – бормотал он, когда вошел Кеггс. – Почему муравьиные яйца?

– Милорд?

– Я вот думаю, с чего бы рыбкам любить муравьиные яйца.

– Они с удовольствием ими кормятся, милорд.

– Знаю. Вот я и спрашиваю: как они сумели их полюбить? Не могу представить, чтобы они в природе общались с муравьями. Лопни кочерыжка, вы же не скажете, что предки этих рыбок выходили на берег, шастали по округе, находили муравейники и подкреплялись яйцами? Да, тут вся и суть, – философски сказал лорд Аффенхем и обратился к другому аспекту муравьиной жизни. – Вы знаете, что они быстрее бегают в теплую погоду?

– Милорд?

– Муравьи. Когда теплеет, они бегают быстрей.

– Вот как, милорд?

– Так я где-то прочел. За летние месяцы они наверстывают потерянное и носятся галопом. Зимой у них сон. Кстати. Вам только что звонили по телефону. Миссис Билсон. Вам это имя что-нибудь говорит?

– Это моя сестра, милорд.

– А, сестра? Я забыл, что у вас есть сестра. У меня как-то было целых три, – произнес лорд Аффенхем со скромной гордостью. – Так вот, она просила перезвонить.

Покуда Кеггс довольно долго разговаривал по телефону, лорд Аффенхем по-прежнему размышлял, сперва о золотых рыбках, потом о канарейке. Канарейка ела льняное семя, чего шестой виконт не стал бы делать даже на пари, и, погруженный в мысли о причудах птичьего вкуса, он не слышал, что происходит в другом конце комнаты. Будь у него время обратить внимание на разговор, он заключил бы, что абонент в Вэли-Филдз получил неприятные известия. Лицо Кеггса побагровело, рука с трубкой дрожала.

Тем временем лорд Аффенхем, исчерпав тему канарейки (и немудрено, потому что ничего захватывающего в ней не было), снова переключился на рыбок. Он как раз думал, что одна из них – вылитая шропширская тетка, к которой его некогда отправил отец, когда резкое восклицание вывело его из задумчивости. Он в удивлении обернулся. То, что произнес перед этим Кеггс, никак не вязалось с достоинством бывшего дворецкого.

– Что вы сказали? – спросил лорд Аффенхем, моргая.

– Я сказал, чтоб ему провалиться, скотине, милорд, – почтительно отвечал Кеггс.

– Э? Кому?

– Мистеру Бэньяну, милорд.

– А, ему? Что он натворил?

Кеггс некоторое время боролся с чувствами. Наконец выдержка взяла верх. Дворецкий, закаленный годами службы, когда хозяин из вечера в вечер рассказывает за столом один и тот же анекдот, научается владеть собой.

– Для меня это оказалось полной неожиданностью, милорд, но, похоже, мистер Бэньян обручился с моей племянницей Эммой. – Тут чувства снова возобладали, и у Кеггса вырвалось. – Черт его побери! Тайная помолвка, милорд. Ее мать узнала только сегодня утром.

Лорд Аффенхем удивился. Он не мог взять в толк, чем новость так возмутила дядюшку. У Роско Бэньяна в чулке – двадцать миллионов долларов. Многие из тех, у кого есть племянницы, охотно поменялись бы с Кеггсом его заботами.

– Обручился с вашей племянницей? Хорошо, что с ней, а не со мной, но, на мой взгляд, это отличная партия. Он, конечно, жирная рожа, но при