Долгая зима - Владимир Иванович Петров

– Куда же таможня смотрит?

– Про нашу не знаю, а ихняя – на деньги. Заплатишь – вывезешь от них. Молодцы узбеки! Идёшь со мной?

– Нет, пожалуй. Не один я, и багаж приличный, – отказался Сергей Петрович.

«Попали в оборот по твоей милости», – хотел он упрекнуть жену, настоявшую ехать именно этим поездом, но, взглянув на её посеревшее лицо, напротив сказал ободряюще:

– Ничего, Зоенька, доедем скоро.

Верный своей привычке при решении любой проблемы использовать все варианты, он постучался к проводнику:

– Потеснил бы на время пассажиров, женщине полку дал.

– Сказал же – нету местов. Понимаешь, нету! – как от назойливой мухи отмахнулся тот, продолжая чаёвничать с дружками.

– Часа на три лишь. Плохо чувствует…

Проводник сузил заплывшие жиром глазёнки:

– Сказал же – нету местов. Где возьму тебе, ишак тупой?

– Что?! – вскипел Сергей Петрович, еле сдерживаясь, чтобы не врезать по наглой азиатской роже. – А ну повтори!

– Тиха, тиха, – явно сдрейфил перед крепким русаком проводник, но присутствие в купе и в вагоне своих позволило ему быстро пересилить страх, вновь почувствовать себя хозяином. – Тиха, сказал. На кассира своего ори. Зачем билет купил? Всю дорогу так. Нервов не хватает. Как собака стал…

– Не собака, шакал ты вонючий! Выкормили вас на свою голову, с колен подняли. Так и ползали бы перед своим Аллахом, – разрядился Сергей Петрович, резко хлопнув дверью.

А что ещё мог он сделать? Драчку если только устроить, и то не в свою пользу. Да и не в его характере на кулаках объясняться. Досада взяла. Не где-то ведь в азиатской глубинке, на своей родной земле в таком положении оказаться. Потому и кольнул ответно, чужую веру задел. Слышал, до сих пор в узбекских аулах по мусульманскому обычаю прежде чем помочиться, на колени становятся. Нехорошо, конечно, получилось. Ну, да ладно. Пожалуй, его Христос замолвит за него слово перед Аллахом. Не умышленно же он так резко выразился и понимает, что не все узбеки такие, как этот наглый проводник.

Словно подслушал его мысли интеллигентной наружности моложавый узбек, газету свернул, вторую полку от всякой всячины освободил для Зои Григорьевны. Сергей Петрович поблагодарил его, аккуратно застелил постель байковым одеялом, оказавшемся под подушкой, помог жене улечься.

– Отдыхай, – сказал он. – Всё хорошо.

Определив жену, сам уместился четвёртым на нижней полке за стенкой. Недолго просидел – на следующей станции уступил место вошедшей пожилой женщине, то и дело промокающей платочком глаза.

– Обманула кассирша, – пожаловалась она Сергею Петровичу. – Сказала, скоренько со всеми удобствами докатишься. Зачем на рабочем поезде тащиться, который каждому столбу кланяется?

– Молодая такая, улыбчивая? – поинтересовался Сергей Петрович.

– Да нет. Моих годов. В очках, вся из себя, холёная, не чета мне, инвалидке.

– Другая. Выходит, действительно у них инструкция людей объегоривать.

– Ещё как объегорила. На рабочем за тысячу бы свободно ехала, а на этот вот забитый девять отдала. Инвалидские документы, оказывается, на иностранные поезда не действуют. Дожили…

– Так отказались бы от билета. Не заплатили просто-напросто.

– Хотела, да накричала. Бланк, говорит, испортила. Куда денешься? Заплатила. – Она опять приложила платочек к глазам.

«Совсем озверели! – подумал Сергей Петрович о кассирах. – Никакой человечности к пожилым людям. Ради денег на всё готовы. Понятное дело, на зарплату они пойдут. Не случайно депо ихнее вагонное за сентябрь уже получили денежку, а мы только-только майские увидели, хотя в одной с ним железнодорожной системе работаем. На несчастье других, выходит, счастье своё строят. Грех на душу берут…»

– Кассирша в расход пустила. И не продала ничего, – сокрушалась всё пожилая женщина.

Слушал её Сергей Петрович, жалел: «Помочь бы ей, за билет компенсировать. Но вряд ли деньги возьмёт. Совестливая. Другая сама бы на кассиршу накричала».

– Покажите, чем богаты? – неожиданно пришло ему в голову. – Может, что подойдёт?

– Вязанье у меня всякое. Салфетки, накидушки. Пальцы ещё слушаются, слава богу, вяжу помаленьку.

– Ну-ка, ну-ка. Кажется нам как раз такие салфеточки под вазу нужны. Сколько просите?

– Три с половиной, а то и за три отдам.

– Всего-то! На базаре такие точно, даже размером поменьше, за семь не успели купить, разобрали, – соврал он, протянул ей одну из оставшихся десятитысячных бумажек. – Беру парочку. Сдачи не надо. И так дёшево получается.

– Спасибо, коли так, – просветлела она.

– Смотри наша товар тоже, – заинтересовались Сергеем Петровичем узбечки.

– Вам спасибо за такую красоту. – Он сделал вид, что не услышал узбечек, для них изделия пожилой вязальщицы расхваливал. – Где ещё сейчас такое увидишь. Машины так не соткут. Были бы деньги, всё оптом взял.

Клюнули узбечки, быстренько вязанье разобрали.

Поезд замедлил ход. Показались станционные строения.

– Приехала, – облегчённо вздохнула вязальщица.

– Хорошо тебе. А нам много ехать надо, – зашевелились и узбечки, несмотря на короткую остановку со своими товарами стали собираться к выходу.

– Сидели бы себе дома, с детками возились, – буркнул Сергей Петрович, от одной мысли о новой сутолоке и поднятой пыли почувствовал тошноту.

– Нельзя нам сидеть. Кто есть даст? Наша работа эта. Сейчас свадьбы пошли. Подарков много купят. Стараться надо.

– И часто катаетесь? – спросил он.

– Всё время этим поездом ездим. Месяц уже. Работа наша эта. Приедем, покупками, деньгами отчёт делаем, дома мала-мала побудем, помоемся. Потом фрукты, овощи грузим и опять в Москву за покупками.

«Отлажена система. Эти мотаются, другие барыши делят, – мысленно посочувствовал он узбечкам, но не стало ему оттого легче дышаться. Напротив, затошнило от их нечистоплотности. – Для себя убирались хотя бы. Из-за денег о своей женской сути забыли».

Поезд затормозил. Торгаши шумно побежали. Поднялась и вязальщица:

– Дай бог тебе здоровья. Лёгкая у тебя рука и сердце, видно, доброе. Тяжеловато пришлось бы мне с одной пенсии концы с концами свести. Теперь и должки верну и дровишек на зиму ещё прикуплю. Холодную зиму по радио сулят.

– Всего Вам хорошего, – попрощался он. – Завидую, на свежий воздух выходите.

Ещё два перегона крепился Сергей Петрович, но после следующей станции, когда возбуждённые от удачной продажи торгаши за плов взялись, у него сильно запершило в горле.

– Попить бы, – вслух подумал он.

– Чай? Сделаем. Одна момента, – раздобрился говорливый узбек. В груде наваленного на столике он раскопал пиалушку, сполоснул, вылил тут же под столик. Из-под автомобильной резины тотчас выскочил таракан, завозился в застарелой заварке. Следом другой вылез, упитаннее, не задержался на помойке, по резине вверх закарабкался.

– Спасибо, не надо, – выдавил Сергей Петрович, заметив на пиалушке жирные от плова отпечатки пальцев неожиданно раздобревшего узбека. – У меня кофе есть.

Упитанный таракан успешно добрался до рассыпанного плова, преспокойно занялся им,