Когда разум против тела. О самых загадочных неврологических расстройствах, когда-либо поражавших человеческое тело - Сюзанна О'Салливан

Он больше походил на домашнюю вечеринку или пикник. Люди пили чай. Все принесли салаты и пирожные, чтобы угостить других. – Она на некоторое время задумалась. – Я не должна была удивляться, что заболела в ту ночь.

– Почему?

– Сонная болезнь всегда поражает своих жертв в местах, где собралось много людей, – сказала она.

Заболевание появилось в 2010 году. Любовь, чью фотографию я видела в новостной статье, была первой жертвой. Надежда, медсестра, стала второй. После этого вспышки шли волнами, и каждый случай был столь же таинственно необъяснимым, как и Тамарин.

– У меня взяли образцы волос и ногтей и отослали на анализы. И в итоге сказали, что ничего не нашли, – продолжила она.

В период с 2010 по 2015 год примерно у 130 человек (при населении чуть более 300 человек) возникли такие же симптомы, как у Тамары. Она была одной из последних жертв. Вскоре после ее выздоровления таинственная болезнь исчезла так же внезапно, как и появилась. Когда я читала об этом расстройстве в газетах, его обычно называли сонной болезнью, но, поговорив с Тамарой, я узнала, что список симптомов был гораздо обширнее. Конечно, самый распространенный из них – сон, особенно у пожилых людей, но существовало множество других проявлений. Например, у детей недуг проявлялся совсем иначе. Вместо того чтобы спать, они странно себя вели, многие неудержимо смеялись. Случаи возникали кластерно: однажды девять детей из одного класса заболели в один и тот же день. Отнюдь не подавленные, они безудержно бегали, у них были галлюцинации, они падали на пол в конвульсиях. Я спросила о содержании галлюцинаций, но Тамара не знала. У нее их не было.

Казалось, что расстройство имело очень широкий спектр форм. Некоторые люди теряли способность ходить или говорить, но не спали. Действие на автомате было обычным явлением. Человек мог выглядеть спящим, но затем просыпался, внезапно отвечал на вопрос совершенно правильно, после чего снова засыпал.

Болезнь поражала мужчин, женщин и детей. Она могла длиться день или несколько недель. У тех, кому не повезло, случались повторные приступы.

Всех пострадавших обследовали в местной больнице. Когда тамошние врачи не смогли найти причину, некоторых из самых тяжелых пациентов отправили в Нур-Султан (тогда еще называвшийся Астаной) для более сложных анализов. Однако и эти тесты не выявили аномалий. Нескольких пострадавших отправили в больницу в России, но результат был тот же: причина не установлена. Хорошо, что все пациенты в конце концов спонтанно проснулись. Им ставили разные диагнозы, причем наиболее распространенный – токсическая энцефалопатия. Но если дело и было в токсине, никто не знал в каком.

Как только местные врачи подняли тревогу, подключилось правительство Казахстана. Красногорский был шахтерским поселком. Приехали эксперты, чтобы проверить почву и воду на наличие загрязняющих веществ. Урановый рудник закрыли много лет назад, но ученые все же проверили воздух внутри шахты. Ни один из тестов не выявил аномалий. Представители института радиологии провели в Красногорском несколько недель, но ничего не нашли.

Болезнь, продолжавшая распространяться по поселку, стала общенациональной темой для обсуждения. Президент Назарбаев лично выступил на телевидении, призвав зарубежных исследователей приехать в Красногорский, чтобы раскрыть эту тайну. Не знаю, ответил ли кто-нибудь на его призыв, но иностранные журналисты, безусловно, приехали. Поселок наводнили визитеры, и его жителей буквально допрашивали. Международные газеты и веб-сайты публиковали фотографии местных жителей, стоящих перед полуразрушенными зданиями и с тоской смотрящих вдаль.

На протяжении всего этого периода жители Красногорского продолжали болеть – но болезнь не коснулась никого из приезжих. Симптомы не проявились даже у правительственных ученых, которые провели в поселке очень долгое время.

Как и в случае с синдромом отстраненности, жертвами этого недуга становились далеко не все.

– Животные болели? – спросила я.

– Нет.

– Как вы думаете, что послужило причиной болезни?

– Я думаю, что нас травили, – твердо сказала Тамара.

– Яд из рудника?

– Нет, правительство.

Ее ответ удивил меня.

– Вы имеете в виду намеренное отравление?

– Я думаю, правительство отравило нас, потому что хотело, чтобы мы уехали.

Я не знала, что на это ответить. Я всегда считала, что несчастный случай и некомпетентность более вероятны, чем заговор, поэтому снова спросила:

– Почему не яд из рудника?

– Он всегда там был. Раньше мы никогда из-за него не болели.

– Но почему правительство могло хотеть, чтобы вы уехали?

– Я не знаю.

– Если это правда, то что, по-вашему, они отравили? Воздух? Воду? Еду?

Тамара задумалась.

– Это не могла быть вода. Все пили воду, но не все заболели. – Она еще немного подумала. – Но это не мог быть и воздух.

Она не знала, чем ее отравили, но была уверена, что причиной стало намеренное отравление. В этот момент ее печаль сменилась негодованием. Она пришла в ярость от несправедливости.

Мысленно я все время возвращалась к причине произошедшего. Очевидно, политика в этой стране была чужда моему собственному восприятию мира. Я не могла и не хотела отмахиваться от опасений Тамары по поводу действий правительства. Но Красногорский был крошечным населенным пунктом в сотнях километров от любого крупного города. От меня ускользал смысл этого заговора.

– Какой он – Красногорский? – спросила я. В поселке я еще не была, хотя вскоре собиралась туда поехать.

Услышав вопрос, Тамара расслабилась, перевела дыхание и улыбнулась.

– Рай, – сказала она. – Красногорский был раем.

Я искренне поразилась. Я считала Есиль унылым, по крайней мере на первый взгляд, но, судя по фотографиям, которые я видела в нескольких статьях, Красногорский выглядел еще хуже.

– Она правда использовала слово «рай”? – уточнила я у Динары.

Та кивнула: да.

– Мы были там так счастливы, – добавила Тамара. – То было особое место. А это место… – Она указала в окно на серые пустынные улицы Есиля, покачала головой и нахмурилась.

Тамара родилась в Сибири. Рай, я полагаю, понятие относительное. Красногорский был шахтерским поселком, и ее мужа направили туда работать специалистом по горному делу. Тамаре было чуть за двадцать, и у нее был семимесячный сын, когда они покинули Россию и перебрались в Казахстан. Она сказала, что была профессиональной танцовщицей и училась в российском хореографическом училище. Она переехала в Красногорский не по собственному выбору, однако почувствовала облегчение, когда получила работу преподавателя танцев в тамошнем культурном центре. В конце концов Тамара стала распорядителем культурных мероприятий.

Она взяла ноутбук со стола и поставила его передо мной, ее лицо ожило.

– Посмотрите! – Она показала мне видео, на котором подростки танцуют – сначала балет, а затем что-то похожее на танец живота, исполняемый в туфлях на высоких каблуках. Тамара учила этих