Когда разум против тела. О самых загадочных неврологических расстройствах, когда-либо поражавших человеческое тело - Сюзанна О'Салливан

и старые. Гриси сикнис дала молодым девушкам в Никарагуа возможность выйти за рамки консервативной, ограниченной роли, которую им отводили. У молодежи Порт-Артура были совершенно другие заботы. Вместо того чтобы самоутверждаться с помощью болезней, они делали это посредством боди-арта, украшений и религии. Эласио, Альфредо и их друзья очень гордились своим культурным наследием, но их бунт, если присмотреться, был чисто североамериканским.

Человеческие модели поведения следуют доступным путем. Те, кто возвращался в деревни на Москитовом берегу, переживали реальность того, что было описано, и это происходило в значительно более стесненных условиях жизни, чем у семей эмигрантов. Обычно деревни мискито небольшие, и местные жители имеют ограниченный доступ к современному здравоохранению, если таковой вообще имеется. Но церковь, пастор и шаман всегда рядом. Человек, ищущий помощи, должен понимать, на какую помощь может рассчитывать.

3

Потерянный рай

Ожидание – предположение, что что-то произойдет.

За несколько лет до нашей встречи я видела фотографию Любови в новостной статье в Интернете. Это была маленькая, пухленькая женщина средних лет с выкрашенными в бордовый цвет волосами и бледно-голубыми глазами. На фотографии она сидела на постели в домашнем халате с ярким рисунком. Позади нее на крючке висело зеленое платье, украшенное огромными фиолетовыми цветами, и даже на покрывале красовался витиеватый цветочный узор. С этой броской обстановкой контрастировало спокойное выражение лица Любови – она смотрела вдаль мимо камеры. Из статьи я узнала, что за пять лет она восемь раз попадала в больницу с загадочной болезнью. Она была не одинока: 130 ее соседей также пострадали. Все жертвы проживали в одном из двух небольших казахских населенных пунктов, которые называются Красногорский и Калачи.

История Любови пришла мне на ум, когда я читала о спящих детях в Швеции. Несмотря на расстояние в тысячи километров и совершенно разную жизнь, у этих двух случаев, казалось, было много общего. Любовь тоже необъяснимым образом заснула, хотя и на гораздо более короткое время, чем Нола или Хелан. Я отправила электронное письмо журналисту, написавшему о ней статью, и год спустя сидела в самолете, направляясь в захолустный городишко посреди казахстанской степи.

Красногорский и Калачи находятся в 500 километрах к северо-западу от Нур-Султана, столицы Казахстана. Я прилетела в Нур-Султан 8 июня 2019 года, накануне первых демократических выборов в стране с момента обретения независимости от Советского Союза в 1991-м. Это было интересное время для знакомства с местом, которое переживало такие перемены и о котором я так мало знала. В марте 2019 года Нурсултан Назарбаев, первый президент Казахстана, подал в отставку. Он был назначен еще при СССР и сам, в свою очередь, назначил преемника – Касым-Жомарта Токаева. Выборы обещали стать первой для казахского народа возможностью избрать лидера страны, шансом подтвердить назначение Назарбаевым Токаева – или нет, если бы граждане этого не захотели.

Нур-Султан является столицей Казахстана только с 1997 года. До тех пор столицей был Алматы – космополитичный мегаполис, раскинувшийся на юге страны. Зеленый город, уютно расположившийся на фоне заснеженных гор, усеян парками и обсаженными деревьями аллеями, что делает его приятным местом для жизни. Алматы перестал быть столицей, когда указом президента Назарбаева этой чести удостоилось место под названием Акмола, расположенное в 1200 километрах к северу, в географическом центре страны, не имеющем выхода к морю. До тех пор пока Акмола, что означает «белая (святая) могила», не стала столицей, она была не более чем отдаленным форпостом бывшей советской империи. И самым примечательным фактом о ней было то, что здесь находился один из сталинских лагерей. Город окружали сотни километров малонаселенной степи, ледяной в зимние месяца и кишащей комарами в течение нескольких коротких недель лета. Переезд с зеленого юга на суровый север рассматривался как возможность привлечь инвестиции в слаборазвитый район огромной страны. Циники сказали бы, что, скорее всего, это было желание привлечь казахов на север, чтобы разбавить преимущественно русское население, проживавшее в том регионе.

Став столицей, Акмола была переименована в Астану (довольно забавно, так как на казахском языке это слово означает просто «столица»), и начался этап быстрого строительства. За два десятилетия, прошедшие с того момента, город стал чем-то вроде игровой площадки для архитекторов и превратился в мегаполис с одним из самых сюрреалистичных пейзажей в мире. Здания имеют форму пирамид, шпилей, сфер и шатров, причем огромное количество фасадов покрыто золотом. В соответствии с футуристическим видом города павильону «Нур Алем» в форме шара, где проходят многие международные конференции, дали прозвище Звезда Смерти.

Решение о повторном переименовании столицы – из Астаны в Нур-Султан – было принято в марте 2019 года Токаевым в честь человека, который выбрал его своим преемником. Я прилетела из Лондона три месяца спустя, и к июню 2019 года название Астана уже исчезло со всех зданий, вывесок и из официальных документов, так что на прошлое не осталось и намека. Я нервничала и была взволнована, поскольку оказалась в Казахстане как раз тогда, когда страна продвигалась к демократии – или, по крайней мере, я думала, что это произойдет. Я приехала из Лондона, который в то время полнился протестами и явным несогласием. Я ожидала увидеть то же самое в Нур-Султане.

В день выборов я отправилась в центр города, чтобы проникнуться атмосферой, и нашла обстановку пугающе тихой. Избирательные участки были открыты, а магазины закрыты. Люди вели себя так, будто в этом дне не было ничего особенного. Не было ни плакатов, ни громкоговорителей, как во время выборов в США или Великобритании, – словом, никакого волнения. В конце концов я пришла на центральную площадь, где собрались люди. Однако и там соблюдался порядок, а какие-либо четкие указания на цель собрания отсутствовали. Лишь понаблюдав за происходящим некоторое время, я увидела, что многих из толпы одного за другим направляли в автобус, как на организованной экскурсии, вот только людей вели не гиды, а полиция.

Самый большой культурный шок в новом месте возникает для меня из-за удушающего эффекта незнания языка.

В Казахстане я даже не могла прочитать названия улиц, потому что не понимала кириллицу; местные газеты были недоступны по той же причине.

В любом новом месте трудно расшифровать культурный подтекст, но в Нур-Султане я не могла даже поверхностно понять, как люди относились к этому политически заряженному дню. Мобильный Интернет сделал мир очень маленьким, поэтому я решила поискать в Глобальной сети новости о выборах, но ни один из популярных англоязычных новостных сайтов не загружался. Я обратилась к социальным