О всех созданиях - Джеймс Хэрриот

инспекторам Министерства сельского хозяйства – и каждый с милой улыбкой рассказывал об этом мне. Судя по их словам, мистер Хэндшо всякий раз звонким торжествующим голосом произносил одну и ту же фразу: «Это та самая корова, про которую мистер Хэрриот сказал, что она больше никогда не встанет!»

Конечно, мистер Хэндшо поступал так без всякого злорадства. Просто он взял верх над молокососом-ветеринаром с его книжками – как же тут было не погордиться немножко? А корове я в конечном счете оказал большую услугу, значительно продлив ей жизнь: мистер Хэндшо продолжал содержать ее долго после того, как она почти перестала давать молоко, просто в качестве достопримечательности, и еще многие годы она блаженно паслась на лугу у шоссе.

Ее легко было узнать по кривому рогу, и, проезжая мимо, я частенько притормаживал и с легким стыдом смотрел на корову, которая больше никогда не встанет.

Поросенок миссис Памфри

Зигфрид положил телефонную трубку. Его лицо хранило невозмутимую бесстрастность.

– Миссис Памфри хочет, чтобы вы осмотрели ее поросенка.

– Мопса! Вы не оговорились?

– Нет. Именно поросенка. Она хочет, чтобы вы проверили здоровье ее шестинедельного поросенка.

Я смущенно ухмыльнулся. Мои отношения с Трики-Ву, китайским мопсом пожилой богатой вдовы, были щекотливой темой.

– Ну ладно-ладно! Не начинайте! Что ей все-таки надо? Попочка Трики-Ву опять создает проблемы?

– Джеймс, – с проникновенной серьезностью произнес Зигфрид, – вы, кажется, усомнились в моих словах? Это на вас не похоже. Я повторю просьбу миссис Памфри и надеюсь, что вы выполните ее незамедлительно и без дальнейших вопросов. Почтенная дама сообщила мне, что стала владелицей шестинедельного поросенка и желает, чтобы его подвергли всестороннему ветеринарному обследованию. Вам известно мое отношение к такого рода профилактическим осмотрам, и мне хотелось бы, чтобы никакие упущения не имели места. Я бы обратил особое внимание на его легкие. Хорошенько погоняйте его по загону перед тем, как взяться за стетоскоп, и не проморгайте припухлостей на суставах задних ног или мозолистых наростов на скаковых суставах. На вашем месте я бы измерил его рост. Мерную линейку вы найдете в…

Его наставления замирали у меня за спиной, пока я торопливо шагал по коридору, сильно озадаченный. С тех пор как я стал приемным дядюшкой Трики и начал регулярно получать от него письма, подарки и подписанные фотографии, мне пришлось свыкнуться с подтруниваниями по моему с ним адресу, однако до подобных розыгрышей Зигфрид никогда не доходил. Но миссис Памфри и поросенок? Немыслимо! В ее элегантном доме и в саду просто не было места для домашней живности. Нет, он что-то неверно понял.

Отнюдь! Миссис Памфри встретила меня радостным восклицанием:

– Ах, мистер Хэрриот! Ну просто чудо! Такой очаровательный поросеночек! Я навещала одних моих родственников на их ферме и выбрала его в друзья Трики. Вы ведь знаете, как меня тревожит, что он – единственный песик!

Я ошеломленно помотал головой и зашагал через обшитую дубовыми панелями переднюю. Мои визиты сюда обычно сдабривались малой толикой фантазий, но на этот раз я был ошарашен.

– Вы хотите сказать, что держите эту свинью у себя в доме?

– Ну разумеется! – Миссис Памфри удивленно посмотрела на меня. – Он на кухне. Пойдемте к нему.

Я уже не раз бывал на этой кухне, и меня приводила в благоговейный трепет ее безукоризненная сверкающая чистота. Выложенные кафелем пол и стены сделали бы честь любой лаборатории, мойка, плита, холодильник сияли и блестели. Теперь один угол занимала картонная коробка с маленьким поросенком внутри: стоя на задних ножках, а передние положив на край коробки, он одобрительно озирал этот совершенно для него новый мир.

Пожилая кухарка стояла к нам спиной и не обернулась на наши шаги. Она резала морковь и швыряла ее на сковородку с энергией, которая показалась мне несколько излишней.

– Правда, он прелесть? – Миссис Памфри нагнулась и почесала розовую головенку. – Так волнующе, так восхитительно, что у меня есть мой, только мой поросеночек! Мистер Хэрриот, я назвала его Нуджистом.

Я сглотнул.

– Нуджистом?

Широкая спина кухарки стала каменной.

– Ну да. В честь моего двоюродного дедушки Нуджиста. Он был такой маленький розовый старичок с малюсенькими глазками и очень курносым носом. Сходство просто поразительное.

– Ах так, – сказал я, и кухарка вновь принялась метать морковь на сковородку.

А я пребывал в растерянности. Профессионал во мне восставал против нелепого обследования этого пышущего здоровьем малыша. И я уже собирался сказать, что, на мой взгляд, все в полном порядке, но тут миссис Памфри снова заговорила.

– Ну-ка, Нуджист, – сказала она, – будь хорошим мальчиком и позволь твоему дяде Хэрриоту тебя осмотреть.

Вот так! Подавив свои более благородные чувства, я ухватил хвостик-веревочку и, почти поставив Нуджиста на голову, измерил ему температуру. Потом с глубокой сосредоточенностью прослушал его сердце и легкие, заглянул в глаза, провел пальцем по его ножкам, согнул и разогнул их в суставах.

Спина кухарки излучала суровое осуждение, но я упрямо продолжал. Племянник-мопс, как я успел убедиться на опыте, обернулся неисчислимыми благами. И дело было не только в постоянных подарках (я до сих пор ощущаю вкус несравненных лососей, которых Трики прислал мне из Уилби), но и в блаженных минутах, скрашивавших мою нелегкую жизнь: херес перед обедом, нежащее тепло камина миссис Памфри. И если, решил я, мне встретился племянник-поросенок в том же духе, так дядюшка Хэрриот не из тех, кто перечит неисповедимым путям судьбы.

Кончив осмотр, я обернулся к миссис Памфри, которая с трепетом ожидала моего приговора.

– Абсолютно здоров, – объявил я веско. – Собственно говоря, вы обзавелись отличным поросенком. Но имеется одно «но» – жить в доме он не может.

В первый раз кухарка оглянулась на меня, и я прочел в ее глазах немую мольбу. Я мог лишь посочувствовать ей: экскременты свиней отличаются особой пахучестью, и, хотя Нуджист был еще совсем малыш, он уже внес в атмосферу кухни свой специфический аромат.

Мой приговор сначала привел миссис Памфри в ужас, но, получив мои заверения, что воспаления легких он ни в коем случае не схватит, а, наоборот, будет на чистом воздухе расти даже еще более здоровым и счастливым, она сдалась.

Плотник, зарекомендовавший себя на фермах, воздвиг в углу сада королевский хлев: теплую спальню на фундаменте, а вокруг – обширный загон. Я присутствовал при том, как Нуджист был водворен туда и блаженно свернулся на подстилке из чистейшей соломы. Дважды в день его корытце наполняли отборным кормом, не говоря уж о дополнительных лакомствах: то сочная морковка, то пара капустных листьев. Каждый день его выпускали на часок побегать и шумно порезвиться с Трики в