Последний эксперимент - Евгения Адаменко

Евгения Адаменко

Последний эксперимент

Переговорщик появился как всегда неожиданно. Я услышал негромкое шипение и последующий сухой щелчок – звуки, неизменно предшествующие его появлению. Чертыхнулся про себя. Как всегда неожиданно и не вовремя. За этот год у меня сложилось впечатление, что он это делает нарочно. Возможно, подразнить меня, было единственным развлечением в его донельзя бюрократической космической службе.

Что ж, могу ответить тем же. Притворяться, что я не слышал его появление было бессмысленно. Он знал, что я знаю. Но игнорировать его мне ничто не мешает.

Я неспешно продолжил счищать с подгоревшего тоста обугленные края. Так же не спеша достал из холодильника сливочное масло и джем, аккуратно намазал на тосты. Насыпал в кружку две ложки растворимого кофе, добавил одну сахара. Залил кипятком. Из комнаты не доносилось ни звука.

Его выдержке можно только позавидовать.

Я уселся за стол, открыл заранее приготовленный «Скотный двор» Оруэлла, намереваясь, как я и планировал до его появления, перекусить за чтением, но понял, что аппетит пропал. В комнате по–прежнему царила тишина. Заставил себя откусить кусочек тоста, но, как говорят у нас на Земле – кусок не лез в горло. Со вздохом положил тост обратно на тарелку, выплюнул откушенный кусочек в мусорное ведро. Ок, он выиграл.

Темно-зеленая с бурыми прожилками желеобразная масса удобно устроилась на моем кресле. Правое щупальце переговорщик положил на подлокотник, в левом он держал мой мобильный. Внешний вид переговорщика мог бы вызвать отвращение, если бы не золотистые крапинки, блестящие, мерцающие, разбросанные по всему его телу, придающие этакое неземное сияние. Гармоничность образа дополняли глаза – яркого изумрудного цвета, светящиеся острым, непостижимым человеческому уровню сознания разумом.

Сейчас эти глаза были устремлены в экран моего телефона. Переговорщик оторвал правое щупальце от подлокотника и провел им по экрану снизу вверх, вероятно листая ленту одной из соцсетей. Он любил заходить туда, бывая у меня. По его словам, это очень помогает постичь наш человеческий разум.

Я негромко, но весьма недовольно кашлянул. Спустя почти год общения я перестал его бояться, усвоив для себя, что действия переговорщика, как, судя по всему, всей его расы, всегда справедливы. Переговорщик оторвал взгляд от экрана, взглянул на меня и отложил телефон на журнальный столик.

– Не хотел прерывать ваш завтрак и решил занять себя чем-нибудь, пока вы принимаете пищу.

Он был безупречно вежлив. Как всегда. Я хмыкнул нечто неопределенное, подозревая, что им известен каждый мой шаг и он знал, что я собирался позавтракать. По крайней мере то, что они умеют читать наши мысли, я знал наверняка. Однако пытаться спорить было бесполезно. Это я тоже давно усвоил. Их интеллект настолько превосходил человеческий, что шансов у меня не было.

Я уселся в кресло напротив и, в свою очередь, уставился на него. На этот раз он не стал испытывать мое терпение.

– У вас осталось мало времени.

В животе скрутился тугой узел. Я знал, что время на исходе, но всей душой надеялся, верил, что мои попытки спасти человечество однажды приведут к успеху. И даже если нет, они проведут ещё какой-нибудь эксперимент. Дадут нам ещё один шанс. Ведь давали их нам уже восемь десятков лет.

– Я стараюсь. Очень стараюсь. – Искренне сказал я.

Мои слова отдавали безысходностью. Времени действительно оставалось все меньше.

– Мы знаем. – Голос переговорщика лучился пониманием. – Вы делаете всё, что можете. Но спустя 345 дней это ни к чему не привело. Изначально мы определили экспериментальный период в три месяца. Ничего не вышло. Тогда вы попросили продлить срок до полугода и мы пошли вам навстречу. После повторного провала мы договорились увеличить срок до года. Сейчас и он подходит к концу. А результата так и нет. Вы должны нас понять. Мы не можем бесконечно идти вам навстречу. Больше срок продляться не будет.

Я уставился на узор ковра, пытаясь сдержать эмоции. Кажется, я всё–таки подвёл человечество. Или это люди подвели меня?

Переговорщик тем временем замолчал, очевидно заметив мое состояние. Потом продолжил. На этот раз его тон звучал слегка извиняюще.

– Поймите, мы бы ещё смогли закрыть глаза на насилие, грабежи, обман и множество других преступлений, которые так распространены на вашей планете. Но убийства… Вы единственная в нашей галактике планета, на которой разумные существа убивают себе подобных.

На слове «разумные» в его голосе появились нотки сомнения, а на слове «убивают» – отчётливое отвращение. Он на несколько секунд замолчал, а затем продолжил бесстрастным голосом:

– Вне всякого сомнения лично вам ничего не грозит. Как мы и договаривались, вы будете перемещены на нашу планету непосредственно до уничтожения вашей. Наши воздух, вода и прочее почти идентичны здешним и прекрасно подойдут вам. Вы сами можете видеть, что для того, чтобы дышать на Земле мне не требуется никаких дополнительных средств. Вы можете быть уверены в этом. Мы никогда не нарушаем наших обещаний и никогда не обманываем.

В воздухе повисло молчание, в котором, казалось, тягостно застыло недоговоренное «…в отличие от вас». Но, как я уже упоминал, он был очень вежливым.

– Дело не во мне, – прошептал я, – моя планета погибнет. Все, кого я знал. Все, что я видел. Чем дорожил. Любил. Восхищался.

– Мы специально выбрали вас, как человека образованного, разумного, сдержанного и, – это было очень важно при поиске кандидатуры, – одинокого, без семьи и родных. Вам не кого будет оплакивать.

– Да, но все остальные… Все те, кто погибнет. Они тоже люди.

– Люди, которым нравится убивать. Ваш вид должен был быть уничтожен ещё тогда, когда затеял очередную мировую войну. Но на вселенском совете было решено дать вам шанс. Нам казалось, что пережив те ужасы, вы больше никогда не повторите подобного. Но сейчас…вы, кажется, снова пытаетесь это повторить.

Я хотел было возразить, но слова застревали в горле. Да и по большому счету, возразить было нечего.

– Вы шокированы тем, что мы планируем вас уничтожить. И в то же время планомерно уничтожаете друг друга. Где логика?

– Дети. – Прошептал я. – Разве они виноваты? Они не убивают.

– Они вырастут и будут убивать. Такова ваша природа. Понять которую мы не в силах.

– Не все убивают.

– Если бы люди не были ограничены вашими, так называемыми законами, которые работают, к слову, отвратительно, убийств было бы на порядок больше.

Я молчал. Он помолчал тоже.

– Что ж. Мне пора. У вас осталось двадцать дней, чтобы найти хоть одного человека, который никогда,