На пороге войны - Кинг

TonicWithoutStraw

На пороге войны

1. Последнее испытание

Академия начинала его тяготить, напоминая архив, все файлы в котором давно изучены. Боевые техники и рефлексы доведены до безупречности. Каждая буква Кодекса ситхов впечаталась в память. Итоговые испытания должны были уже состояться, но надзиратель Маора до сих пор их не инициировала. Заставляла повторять одно и то же день за днём, пока злость не становилась невыносимой и не толкала кого-то из группы на ошибку. «Не готовы», — с торжествующей ухмылкой заключала Маора, и пройденные учебные блоки начинались заново.

По утрам Харсин просыпался с мыслью и надеждой, что рано или поздно появится какой-нибудь высокопоставленный ситх, обратит на него внимание, и тогда у надзирателя просто не останется выбора. Юноше было чем его привлечь. В стенах Академии оставалась лишь жалкая горстка учеников и инструкторов, способных соперничать с ним в поединках. А таких директор всегда берёг для лучших.

В группе Харсина, проходившей обучение на Дромунд-Каасе, в самой престижной из ситхских академий, изначально было двенадцать человек. До последнего курса дожили четверо. Талант и одарённость Силой решали здесь многое, но не всё. Жестокие интриги и едва прикрытые убийства унесли куда больше жизней, чем организованные наставниками бои. За послушников, чьи родители не являлись выдающимися офицерами, частью знатной династии или элитой Империи, переживали меньше всего. Харсину с родословной не повезло: вся их группа была выходцами из простых семей, и за право стать ситхом приходилось сражаться сурово. Тайные столкновения приносили Харсину мало удовольствия, однако по-другому в Академии выжить нельзя.

Тут нет друзей — только временные союзники. Если надзиратели замечали неуместное сближение, то послушники имели все шансы встретиться уже на арене, с которой уходил один. Но обычно об удаче попробовать себя в дуэли насмерть можно было разве что мечтать.

Сегодняшнее утро от других никак не отличалось.

— Вставайте, ленивые отродья! — пронёсся по комнате громогласный голос надзирателя Маоры.

Её любимая утренняя фраза. Впрочем, не самая обидная: Маора хоть и не целовала своих послушников в задницу, как персональные наставники своих родовитых воспитанников (да и вообще, по мнению группы, была той ещё стервой), относилась к ним куда лучше, чем большинство других надзирателей, приставленных к отпрыскам горожан и мелких офицеров.

Как и всегда, Маора стоит в дверях, занимая широкоплечей фигурой весь проход. Терпеливо ждёт, пока злые и продрогшие от ледяного душа послушники вернутся обратно в комнату. Ведёт во внутренний двор. Не обращает никакого внимания на моросящий дождь, и Харсин уже тоже. На Дромунд-Каасе не бывает другой погоды: дождь либо идёт, либо скоро начнётся. Аколиты опускаются перед надзирательницей на сырые плиты. Место вечно одно и то же, поэтому кажется, что борозды в камне навечно отпечатались на коленях. Впереди несколько часов медитации с повторением Кодекса. Потом, если никто не разозлит Маору, завтрак. Вся первая половина дня выделена под тренировки и спарринги (или обе, если разозлить Маору). Вторую занимает философия и базовое обучение.

Вечером (если до сих пор никто не разозлил Маору) будет несколько свободных часов, которые рекомендовано провести в библиотеке или на тренировочной площадке. Послушникам куда интереснее караулить девиц у общих душевых и отбирать кредитные чипы у тех, кто послабее. Насладиться свободным временем удаётся крайне редко. Маору стабильно кто-то злит каждый день, и сутки сливаются в единое непрекращающееся ощущение голода, боли и усталости.

В этот раз тоже придётся обходиться без завтрака, потому что Расго споткнулся на Кодексе. Харсин про себя поклялся, что вырвет ему язык, если опять останется голодным из-за этого косноязычного идиота. Колени болели от стылых камней площадки, желудок сводило, а крупные ледяные капли, падающие на обритый затылок, не давали сконцентрироваться. Злость на Расго немного помогала выдержать доставшиеся телу испытания, разливаясь по нервам и согревая мыслями о расплате озябшие конечности.

— Ты, послушник.

Увлёкшись потоками негодования, Харсин не заметил, как Маора остановилась прямо перед ним.

— Да, надзиратель? — юноша не поднял глаз, чтобы она не сочла это вызовом.

— Кончай делать вид, что понимаешь суть учения, а не ублажаешь себя фантазиями.

Росток гнева заставил шумно скрипнуть зубами, за что Харсин тут же получил весьма ощутимый удар короткой дубинкой. Под туникой его спина перманентно была глубокого фиолетово-синего цвета; боль давно стала настолько привычным состоянием, что кроме кратковременной вспышки в сознании послушник ничего не почувствовал.

— Твои финальные испытания через три дня, — сухо добавила женщина. — Постарайся не опозорить меня перед всей Академией и потенциальным мастером.

— Кто он, надзиратель? — за вопрос Маора могла ударить и молнией Силы, но информация стоила того. К счастью, она пребывала в хорошем расположении духа. Тон стал теплее.

— Дарт Аэмис отметил твои навыки. Он член Тёмного Совета и возглавляет Пирамиду наступления. Если через три дня нас обоих не казнят из-за твоего провала, может быть, когда-нибудь унаследуешь его место.

Ещё бы Маора была в плохом настроении — советник обратил внимание на её питомца. Такая честь сулила кучу благ и признания. Возможно, надзирательнице вверили бы отбирать для Тёмного лорда и других учеников, высоко возвысив её в рангах Академии. Но мысли о собственном вознесении в Совет грели Харсина куда сильнее, чем карьерный рост Маоры. Он, сидящий среди самых могущественных ситхов Империи, отвечающий только перед Владыкой… Пришлось постараться, чтобы скрыть мечтательную улыбку.

Три дня — не такой большой срок, по сравнению с вечностью в этих стенах.

Но, как оказалось, достаточный, чтобы всё пошло наперекосяк.

***

Утро следующего дня началось прекрасно. Расго ни разу не запнулся, поэтому до завтрака группа дотянула, тренировка тоже прошла сносно. Отработав приёмы, послушники почти приступили к парным поединкам, когда подготовку прервал внезапно появившийся гость.

Ситха трудно было проигнорировать или не заметить — так он выделялся на фоне окружающего сине-серого пейзажа. Чистокровка, чья стать и красота не ускользнула от не слишком привечающего их расу Харсина. Наверное, незнакомцу было около сорока; высокий, с отливающей пурпуром тёмной кожей, чёрными, безупречно остриженными волосами и пронзительно-жёлтыми маленькими глазами. Знатное происхождение подчёркивали идеально выглаженная и дорогая на вид мантия, украшенная рукоять меча, многочисленные кольца в переносице и нескрываемое чувство собственного превосходства над окружающими.

Чистокровный не был похож на воина: скорее на дипломата, что предаётся праздному образу жизни между просьбами-поручениями вышестоящего лорда. Этот франт Харсину сразу не понравился. Зато Маора стала дышать через раз и тут же выстроила учеников, одним взглядом напоминая, как следует вести себя в