Как приручить дракона – 4 - Евгений Адгурович Капба

Как приручить дракона — 4

Глава 1

Конфлюэнция

В истории про графа Монте-Кристо мне больше всего нравится часть, где Эдмон Дантес сидит в замке Иф. Я даже пару раз перечитывал именно ее, только эти несколько глав, не углубляясь дальше в историю изощренной мести. Казалось бы — человек оказался в ужасных обстоятельствах, он заключен в тюрьме, предан друзьями, разлучен с любимой, потерял счет времени, находится на грани сумасшествия… Что тут вообще может понравиться? Ответ для меня всегда был очевидным: у Эдмона нашелся аббат Фариа, который помог ему употребить время заключения с максимальной пользой.

По сути, из простого, пусть и перспективного, моряка Фариа вылепил графа. Аббат обучил Дантеса куче полезных вещей: иностранным языкам, наукам, этикету, умению мыслить стратегически, а еще — упорству и целеустремленности… Пока они занимались тяжелым, изнурительным физическим трудом, копали дьявольски длинный подземный ход долгими-долгими месяцами, то не забывали и об интеллектуальном развитии. Извлечь максимум даже из самой страшной ситуации — вот чему меня научил Монте-Кристо! По большому счету, эта часть — не баллада о мести. Это — педагогическая поэма. Иногда, во время тяжкой болезни, я вспоминал замок Иф и этих двух несломленных узников и… И шел вести уроки, несмотря на адские боли, и брал в библиотеке очередные исторические монографии давно забытых ученых, и принимался за гимнастику, хотя сильнее всего хотелось просто лечь и страдать. У аббата Фариа было сокровище кардинала Спада, у меня — всегда были дети. Когда есть ради чего держаться — не потерять облик человеческий в самых диких условиях гораздо легче.

Но теперь, когда я сам оказался в ситуации, похожей на книжную, почему-то никакого желания заняться саморазвитием не возникало. Может быть, времени еще мало прошло? Вот отсидел бы годик — глядишь, и йогой бы занялся или отжиматься бы стал две тысячи раз… А я-то тут — всего ничего. Может — сутки. Может — чуть больше.

Да и аббат Фариа из-под земли вылезать не торопился. Потому как никакой земли тут в наличии не имелось: каменные стены, сырые и холодные, каменные же пол и потолок — все это у кого угодно отобьет охоту делать подкопы… Кроме сырого камня тут имелась кровать из неприятного на ощупь пластика, поролоновый матрас, пластиковое же ведро, в которое предполагалось испражняться, пластиковый рукомойник для гигиенических процедур. Попить можно было тоже оттуда — из рукомойника. Для этого на его крышке оставили одноразовый пластиковый стаканчик. Больше ни на что тут места не хватило бы, даже если очень сильно постараться и захотеть. Каморка три на два метра — особенно не разгуляешься, ни в прямом, ни в переносном смысле.

Помимо воды в рукомойнике тут горел свет, и это я решил считать жирным плюсом. Свет исходил из небольшого стеклянного многогранника на потолке и имел явно магическое происхождение. Неяркое голубое свечение позволяло прицельно мочиться в ведро и не спотыкаться о кровать, когда я возвращался от рукомойника или от двери. Зачем я ходил к двери? Ну, так исключительно для того, чтобы понять, когда ко мне заявится кто-то из тюремщиков. Зачем мне тюремщик? Чтобы вытрясти из гада всю душу, однако!

Это ведь только в кино всё сложно. Долгие расследования там, таинственные тайны… С наркодилерами в Вышемире все получилось очень просто: берешь за жабры крайнее звено цепочки, выуживаешь из него наводку на шишку чуток повыше рангом, добираешься до него, тоже хватаешь за жабры — и идешь до самого верха, пока не добираешься до главного рептилоида.

Один раз получилось — почему не должно было получиться снова? Я мечтал сожрать мерзавца, который упек меня сюда. А еще — я мечтал сожрать того чинушу, который росчерком пера заставил Гутцайт отправить меня на курсы повышения квалификации в Минск. Это ведь безумие: отрывать педагога от учебного процесса перед губернским этапом олимпиад и посылать в столицу слушать лекции людей, которые от школьного образования далеки более, чем полностью!

Честно говоря, мне теперь казалось, что в этом имелся злой умысел. Кто-то специально выдернул меня из Вышемира, где я чувствовал себя как рыба в воде… Выдернул — и украл. Кто-то довольно могущественный и уверенный в своих силах. Нужно быть очень, очень уверенным в себе, чтобы меня украсть. В конце концов — полгорода уже знало, что я работаю с Сыскным приказом, служил в Поисковом и в свободное время бью тех, кто обижает детей. Историю с «Рассветом» и подпольными боями раздули до небес, ко мне даже телевидение в гости приезжало. Передача «Земское утро», рубрика «Живет такой парень».

А тут решил от общаги, где нас, педагогов, разместили, с ветерком до Жданович добраться, вызвал такси, сел в машину — и вуаля. Однако, приехали! Полная темнота, а потом — каменный мешок, кровать, ведро, рукомойник. Зачем ехал в Ждановичи? Так там Машевские проживают — Броник и Мечик, родственнички мои по материнской линии… Интересные дядьки, они на дуэль мою приезжали смотреть в усадьбу Волк-Ланевских. Вряд ли эти двое меня подставили, по крайней мере — я не мог в это поверить. Мы ведь один раз успели встретиться в Минске, пока я был на курсах, пили кофе, знакомились. Они мне понравились, если честно. Мы обсуждали очень интересный проект, совместный, который предполагалось развернуть в моем домене в Горыни. Их вложения, моя территория и прикрытие.

Зачем им меня красть, я и так к сотрудничеству открыт? Тем более — с родичами. Их у меня тут настоящий дефицит, так что целых два веселых-энергичных дядьки — это просто находка. Для них я тоже был находкой: юридика — это значит экстерриториальность, а для бизнеса сие — как варенье для мух.

Так кто меня все-таки украл? Да кто угодно! Я перешел дорогу куче сильных мира сего за эти полгода, а где проживаю и чем занимаюсь — не скрывал. В общем-то, надежда как раз и была на то, что враги проявят себя сами, подставятся, а мы с драконом их сотрем в порошок. Вот они и проявились!

Лежа на кровати, я пялился в потолок, на магический светильник. Кое о чем он мне говорил. Например — о том, что магия тут в ходу, никаких запретов на нее нет, и уважают ее тут гораздо больше, чем электричество. Источник света вполне мог считаться массовым изделием, попросту — мануфактурным артефактом.