Море волнуется два… - Елена Свободная

Море волнуется два...

Глава 1

Николетта

— Не нравится мне тут, — ворчал Фенрир, обегая пещеру по периметру, не забывая принюхиваться и совать здоровенный нос в каждую неровность стены.

— Можно подумать, я получаю удовольствие, — скептически фыркнула я, наблюдая за его перемещениями.

— Что-то здесь не так... что-то здесь не то...

— Серьезно? — усмехнулась я уже не так уверенно. — Считаешь, дырявая, как решето пещера в горах на морском берегу представляет собой что-то подозрительное, а то и потенциально опасное?

— С чего ты вдруг так разговорилась, маленькая марена? — сердито оскалился волколак. — Нервничаешь? Правильно делаешь. Тут полно всяких запахов, но Кали я не чувствую.

— А должен? — заинтересовалась я уже всерьез — за время пути он язвил, ехидничал, рычал, но в открытую ни разу не скалился и не злился. — Лет-то сколько прошло!

— Кали — сильнейшая стихийница нашего мира, не смотри, что выглядит, как древняя рухлядь. Она в таком состоянии еще пару столетий точно проскрипит. А то и больше. И она утверждает, что лично запечатала тайник своей магией. Не могло не остаться хоть какого-то отпечатка! — он досадливо покрутил головой, сел, нервно дернул хвостом, встал и подошел ко мне.

— Что бы ты там ни говорила, Летта, — глухо заговорил он ткнувшись мне в бок огромной башкой, — я не простое ездовое животное, а магическое. И если я не чувствую здесь Силу, возможны два варианта: или я вот-вот шагну в вечность, или после Кали здесь был кто-то еще. Не сильнее, но однозначно хитрее, иначе ему не удалось бы снять печать старухи.

Я ободряюще запустила пальцы в загривок Фенрира. Получилось почти по локоть, но так было даже приятнее.

— Что ты предлагаешь? — тихо поинтересовалась я.

— Ты быстренько чуешь, где тут этот темный тайник, открываешь его, мы убеждаемся, что нас опередили и сваливаем отсюда со всей возможной скоростью, — хищно блеснув желтыми глазами, предложил он.

План был хорош со всех сторон, но одной проблемы не решал:

— А Ловец?

— А на Ловца мы и сами поохотиться сможем, как только убедимся, что этот вариант — пустышка.

С этими ободряющими словами, он отошел в дальний угол и свернулся гигантским мохнатым клубком, практически слившись с тенями. Мне же ничего не оставалось, как оглядеться более внимательно и попытаться почувствовать то, о чем говорила Кали.

Понятно, что старая ведьма и сама с трудом представляла этот процесс — больше ориентировалась на собственный опыт взаимодействия с тайником. Да и трудно объяснить такой магической недоучке, как я, ощущения от присутствия Силы. Вот как определить — она меня позвала или просто правая нога зачесалась?

Тихонько ругаясь, я вышла в центр пещеры и прикрыла глаза. Попытка сосредоточиться на внутренних ощущениях увенчалась успехом только раза с третьего (до этого то нос чесался, то шея) — меня отчетливо потянуло влево, уводя в едва заметную нишу. От неожиданного осознания, что нужно делать, я даже слегка пошатнулась. Все так просто! Фенрир удовлетворенно рыкнул и настороженно поднял башку, навострив уши.

Несмотря на то, что и свод и стены были испещрены трещинами, и лучи почти вставшего над горизонтом солнца неплохо освещали основное пространство, торопиться явно не стоило. По углам было все еще довольно сумрачно, а пол никто выровнять не догадался.

Споткнувшись в третий раз, я едва не ткнулась лбом в стену, но именно так я заметила углубления, очень похожие на отпечатки ладоней. Не долго думая, я прижала ладони к камню и, не особенно задумываясь, пробормотала несколько слов на неизвестном языке. С удивлением осознала, что прошу у Великой Праматери помощи и защиты, но останавливаться не стала:

— Я знаю, что у тебя нет других рук, кроме рук моих друзей, — шептала я, — но пусть им хватит сил помочь в том, в чем они могут, и мудрости принять тот исход, который ты мне отмеришь. Защити, Великая Праматерь, свою младшую кровь от несправедливости этого мира и помоги предстать перед тобой раньше, чем Отец примет меня в свои объятия пеной прибоя...

Кажется, я бормотала что-то еще, не отдавая себе отчет ни в том, что говорю, ни в том, на каком языке. Из состояния, близкого к трансу, вывел только скрежет камня. Тайник открылся. К своему удивлению, ничего, даже отдаленно похожего на ювелирное украшение, я там не обнаружила. Зато был сложенный вчетверо лист бумаги.

Еще не до конца отойдя от потрясения своими скрытыми талантами, я развернула ее и почти без удивления прочитала:

Вот ты и попалась, беглая маленькая марена, дочь отступницы. Хочешь обратно свое ожерелье? Пойдешь с моим человеком, как миленькая.

Аарин Икиель.

Фенрир, заподозрив неладное, подскочил ко мне, сунув лобастую голову под локоть. Бросив взгляд на строчки, написанные витиеватым почерком с наклоном в обратную сторону, волк хрипло выругался. А потом еще. И еще. Кажется, его словарный запас ругательств превышал даже мой общий, включавший специфическую юридическую терминологию.

Я понимала далеко не все слова, но контекст прояснился достаточно быстро — подозрения волколака оправдались на двести процентов. Нас не просто опередили, но и подстроили очень неприятную ловушку. Некто очень нехороший и еще более опасный каким-то образом взломал печать Кали, и теперь хочет использовать ожерелье, как приманку для единственной марены, которой оно нужно, чтобы... чтобы — что? Зачем неизвестному Аарину Икиелю (тьфу, что за имя-то такое?) обычная девица из соседнего мира, которая понятия не имеет, что у них здесь происходит?

Я вопросительно покосилась на волка. Но вместо того, чтобы дать какие-то цензурные пояснения происходящему, Фенрир насторожился и, обернувшись ко входу так резко, что чуть не сбил меня с ног мохнатым боком, глухо и очень угрожающе зарычал.

И в этот момент за моей спиной прозвучало такое обыденное и почему-то очень знакомое:

— Ну, здравствуй, Николетта...

От этого низкого приятного голоса по спине пробежали мурашки. Я слышала его сотни раз до этого, но раньше он звучал исключительно в моей голове. Резко обернувшись, я увидела, как в пещеру не торопясь вошел мужчина, спокойно сделал несколько шагов и остановился в пятне света. Волколак вздыбил шерсть, но почему-то нападать на чужака не торопился.

Передо мной стоял Ловец. Тот самый, которого отправили, чтобы казнить ничего