Деньги не пахнут - Константин Владимирович Ежов

Ежов Константин Владимирович

Деньги не пахнут

Глава 1

Бип… бип… бип….

Каждый звук — как удар в виски. Кажется, скоро сдохну.

Тело ослабло до такой степени, что пальцем не шевельнуть. Даже дыхание — не моё. Аппарат гонит в лёгкие порции воздуха, а лишь беспомощно жду следующей.

Хафф… хафф… хафф….

Кто хоть раз лежал под искусственной вентиляцией, тот поймёт, как это мерзко. Такое чувство, будто мои лёгкие держат в кулаке и сжимают всё сильнее, а ты вынужден дышать в такт бездушной машине.

"Следующая новость. О стремительном крахе Silicon Valley Bank…"

Новость показалась интересной — приоткрыл глаза, но мир передо мной распался на чёрные пятна. Кровь в роговице — вот и вся причина. По крайней мере, слух у меня в порядке.

"Вкладчики сняли рекордные 4,2 миллиарда долларов за один день…"

Ну да, Кремниевая долина в панике. Мир полон дураков, готовых разбрасывать деньги, а потом рвать их обратно.

— Чёрт…, — если бы моё тело было в порядке, сам бы успел ухватить такой кусок, кусманище прямо, а лежу беспомощным.

Щёлк — телевизор замолк. Пришёл мой "смотритель" — стажёр, что использует приёмную палату как личный лаундж. Короче, падла конченая.

— Ого, это VIP-комната? — донёсся незнакомый голос.

— Угу, — отвечает стажёр. — Этот диван, кстати, удобнее, чем койка в дежурке.

Вот же козлина, решил тёлочку трахнуть тут!

— Ещё бы было бы неудобно, двадцать четыре тысячи рублей в сутки. За год это… почти девять миллионов! Настоящий VIP.

Да, и VIP ещё жив. И даже слышит всё это.

Очень хотел бы сказать, чтобы они хотя бы вернули мне телевизор, раз уж плачу такие деньги, но трубка в горле лишила меня возможности голоса.

— Это тот самый… Платонов?

— Ага. Смотри, вон статья…

— Да ладно! В таком возрасте и почти два с половиной миллиарда рублей состояния?

— Ну, он же финансист.

Нашли, значит, в Forbes мой профиль — «40 лучших финансистов до сорока». В мире, надо сказать. Красиво написано: активы — почти два с половиной миллиарда, ну или почти четыреста восемьдесят миллионов доллоров. Да и включили меня туда только потому, что резидент Вьетнама, а не России. Да, в своё время хернёй не страдал и селиться в Лондоне не стал, а прикупил домишку в социалистическом Вьетнаме, потому все санкционные бури прошли меня мимо. Нет, подкидываю там деньжат проверенным людям и только налом, чтобы моё имя не вплыло в связи с финансированием российской армии. И надо сказать не мало было от меня поступлений на РЭБ и всякие броники. А так демонстративно дистанцируюсь от родной страны, из-за чего некоторые несознательные граждане так и норовят публично в меня плюнуть.

— И что толку? Рядом с ним никого нет, даже когда он умирает.

И тут спорить трудно. Сирота, родственников нет. Да ещё и такая официальная позиция…. А двадцать лет назад отец увёз меня в США — навстречу новой жизни. Короче, остаётся только слушать, как вьетнамец шпарит молодую вьетнамку.

— Выходит, деньги не приносят счастья?

Вот же дурак! Деньги — это не джинн из лампы и не магический артефакт. Это инструмент обмена, средство к получению измеримой ценности. Счастье же измерить нельзя, купить нельзя и обменять тоже.

— А что будет с его состоянием?

— Да куда-то пожертвует. С собой же не заберёт.

Глупости. Забрать можно. Сжечь вместе с собой, и всё. Польза от них мне мёртвому нулевая, но зато дыру в экономике на сотни миллионов вечно зелёных оставлю. И пусть попробуют меня забыть. А так-то планировал пожертвовать…. Но от их тона — словно это долг перед обществом — у меня закипает.

Взял бы, да и переписал завещание прямо сейчас: "Все активы — в наличку, и в гроб". Но в моём состоянии — максимум, что могу, это мечтать. Чёрт. Почему раньше не подумал?

Тут ничего не изменишь, всегда любил деньги. Навязчиво, болезненно. Если график активов идёт вниз, даже засыпаю с трудом, а иногда и дышать трудно. Специалист сказал:

— Ваша жизнь была слишком изменчива. Желание контролировать выражается в одержимости деньгами.

Может, он и прав. Но я-то не считал себя несчастным. И уж точно — не бедным.

— Я уже добился успеха, зачем мне дальше гнаться? — спросил тогда.

— Ответ найдёте сами. Я только проводник. Подойдёт то же время на следующей неделе?

Две сессии в неделю, по 760 рублей в час — и этот мягкий, доверительный тон. Я поверил. Как в хорошем ресторане: раз очередь стоит, значит, повар не зря хлеб ест.

Детство? Обычное. Родился в Москве в 1984 году. Отец работал в министерстве, мать — заботливая красавица. Жизнь — как первый абзац скучного сочинения. Всё изменилось в четвёртом классе. Отец, которого я редко видел, явился в школу и произнёс фразу, перевернувшую мою жизнь:

— Серёжа… мама… погибла.

Авария. Удар, как будто мир рухнул. Но скорбеть долго не пришлось — отец быстро заговорил о мечтах. Своих мечтах.

Он бросил работу, решил ринуться в бизнес — да, было время первых. Но пришёл 1997-й, кризис, дефолт и всё такое. А впереди маячил простой и страшный вопрос: "Чем кормить сына?". На рынке труда таких, как он, никто не ждал. Естественно работы не нашёл. Хватался за всё и в итоге вышел на старого коллегу, который много лет назад перебрался в Кремниевую долину…, и мы переехали в США, в Калифорнию, по приглашению того самого знакомца.

— У России нет будущего. Приезжайте сюда, это рай! — сказал ему как-то за рюмкой виски он, щурясь от удовольствия.

Отец недолго колебался. В Кремниевой долине… там казалось, сама судьба шептала: "Ты всё ещё можешь исполнить свою мечту".

Он ухватился за эту возможность обеими руками.

— Поверь мне, Серёга! — подзадоривал его коллега. — Я всё для тебя уже подготовил.

Если бы это была мелодрама, отец, наверное, поверил бы в пустые обещания, а потом остался у разбитого корыта. Но на этот раз слова не расходились с делом. У коллеги действительно имелись полезные связи, инвесторы проявили живой интерес, и дела у отца какое-то время шли в гору.

Мы даже переехали в просторный дом, с окнами на тихую улочку, где по утрам можно было услышать, как газонокосилки жужжат в соседних дворах.

Но в 2000 году грянуло — лопнул пузырь доткомов.

Папа успел заработать на этом пузыре, но, когда он с хлопком сдулся, инвесторы в панике