Княжич - Николай Михайлович Ярыгин

Николай Ярыгин

Имперский пес. Княжич

Серия «Попаданец»

Выпуск 196

© Николай Ярыгин, 2025

Рваное ухо оглядел свою стаю и усмехнулся про себя. Интересно, вызовут ли его в этом году на поединок или нет. Молодежь подросла, заматерела, и некоторым уже, наверное, хотелось помериться силой со старым, в их понятии, вожаком, надеясь победить и на правах победителя возглавить стаю. Молодежь безрассудна, нетерпелива и неопытна. Получив трепку, они зализывали раны и успокаивались на некоторое время, до следующего раза. Но Рваное ухо не был бы столько лет вожаком, если бы не видел, кто и когда попытается оспорить его главенство. Вот и сейчас он был настороже, ожидая нападения. А он был еще сильным и даже можно сказать опытным интриганом, если такое словосочетание можно применить к волкам. Поэтому, сделав вид, что его что-то заинтересовало в стороне от расположившейся стаи, стоял и смотрел, словно не замечая изготовившегося к прыжку одного из молодых волков. Наконец молодой решился и взвился вверх, надеясь ударить неожиданно грудью в плечо вожака и, сбив его с ног, вцепиться в горло. Но в тот момент, когда молодой сделал свой прыжок, вожак подскочил вверх и в сторону, оттолкнувшись всеми четырьмя лапами, и, извернувшись в воздухе, впился клыками в холку напавшего самца. По недавно выпавшему снегу покатился шерстяной клубок, рычащий и разбрасывающий вокруг себя шерсть. Через некоторое время молодой, получив хорошую трепку, заскулил и, перестав сопротивляться, упал на спину, подставляя вожаку свое брюхо, тем самым признавая его победу и власть над собой. Вожак ухмыльнулся, поставив лапу на грудь лежащему перед ним молодому волку и запрокинув вверх голову. Над заснеженной поляной раздался хриплый вой, в котором слышались и радость победы, и сдержанная угроза, и торжество.

Вдруг что-то насторожило вожака, он прервал свою песнь и замер, прислушиваясь. На дальнем конце заснеженной поляны вдруг засветился радужный овал и раздался тонкий хрустальный звон. А потом из этого переливающегося разными цветами овала выпал человек. Человек полежал какое-то время, затем тяжело встал и, неуверенно шагая, словно на плечах его был тяжелый груз, двинулся в ту сторону, где притаилась стая.

Чем ближе подходил человек, тем сильней волновались волки. Страх, переходящий в ужас, стал накрывать стаю, этот страх вызывал приближающийся человек. Рваное ухо постоял еще немного, а потом тихо рыкнул, и волки один за другим скрылись за припорошенными снегом деревьями. Последним с поляны уходил вожак.

Человек тяжело и медленно, чуть покачиваясь при ходьбе, шел по направлению к расположенному совсем рядом лесному хутору. Его след был отмечен редкими каплями крови. «Ничего, – думал он, – немного осталось, дойду». Он ненадолго привалился к стволу дерева, перевел дух, а потом побрел дальше. Вот уже и стены ограды хутора замелькали сквозь деревья, человек упорно шел и шел. И когда он вышел на поляну, на которой располагался хутор, его заметили со стены, окружавшей поселение.

– Посмотри, Фрол, – обратился молодой парень к мужику постарше. – Никак князь наш идет, только как-то странно.

Тот, кого назвали Фрол, посмотрел, бросился к воротам и принялся их открывать. Открыв одну створку, проскользнул в нее и побежал к идущему человеку. Закинул его руку себе на плечо и повел, потащил того к воротам. Со стороны пара смотрелась комично. Тот, кого назвали князь, огромный, словно ставший на задние лапы медведь, и Фрол – нормального роста, но кряжистый.

– Держись, княже, ты уже дома, – приговаривал Фрол. – Николка, зови быстрей лекарку, князь ранен, и ворота прикрой.

Глава первая

Дмитрий Семенович Вересов не спеша возвращался домой из аптеки. Спокойным размеренным шагом обходил лужи на тротуаре, опираясь на трость. Осень. Начал накрапывать дождь, и Дмитрий Семенович чуть ускорил шаг, хоть ему и было это сложно сделать. Промокнуть он не хотел, прекрасно понимая, что можно ведь и заболеть, и никто не даст гарантии, что все закончится благополучно. Семьдесят пять лет, это вам не кот начихал, годы брали свое. И некогда бравый и веселый Димка Вересов последнее время стал сдавать. Он еще пытался хорохориться, но сам уже прекрасно понимал, прошло его время. Возраст давал о себе знать. Дети звали к себе, и дочь, и сыновья, но он тянул время, раздумывал. Да и если признаться, не хотел быть никому в тягость, а если уедет, то за могилкой жены кто приглядит. Хотя тут проблем вроде бы и не было, он платил похоронному бюро за уход за могилой Наташи, и работники бюро содержали ее в порядке. Да, годы пролетели, оглянуться не успел, вот и Наташа ушла и оставила его одного. Наконец он дошел. Дмитрий Семенович встал под козырек подъезда, ему всегда нравилась такая погода, – тихо, тепло и моросит мелкий дождик, сразу на душе становится как-то уютно. Хотя были времена, когда он дождь просто ненавидел. Чечня, 2008 год, когда в грязи можно было просто утонуть, не то что сапоги оставить. Да, тогда всем доставалось, больше всех простым солдатикам, по сути пацанам, сколько их там осталось. Вот тогда он и принял решение уйти, да и выслужил он уже все, генералом ему не стать, хотя он был бы не против. Но тут надо уметь лизать задницы вышестоящему начальству, а он этого не умел, да и не хотел. Ему и так два срока передержали звание, а нечего было сомневаться в честности начальника вооружения полка, оказавшегося племянником командира дивизии. Ладно, дело прошлое, да и не хотелось вспоминать, сколько дерьма на него тогда вылили. Как только из армии с волчьим билетом не выперли. Уволился полковником, дали, так сказать, на дорожку, да и черт с ним. А этого крысеныша, который еще в первую чеченскую оружие чехам толкал, все-таки убили. Как ему потом сообщили, наверное, что-то пошло не так – или обжулил покупателей, или свои же втихаря и грохнули. Ну да сколько веревочке не виться… Империя рухнула, та страна, которой он давал присягу, к которой прислушивался весь мир, даже когда она говорила шепотом. Ее растащили, разорвав по живому, и наверх начала всплывать всевозможная мерзость, для которой подставить, предать, пойти на сделку с врагом было в порядке вещей, ну а гражданская война добила совсем. Ему было противно, но он воевал. Не дело