Барин-попаданец. Завод и жена в придачу - Дия Семина

Дия Сёмина

Барин-попаданец. Завод и жена в придачу

Глава 1

У меня есть жена?

— Уходим! Бери бумаги, скорее…

— А этот? Так и оставим? Он же нас сдаст, приказано его того, ну, этого и в реку…

Хриплые голоса выдернули меня из тьмы и окунули в невыносимую боль. Что-то холодное уткнулось в макушку, лязгнул звук затвора и кажется, я снова могу попрощаться с жизнью, не помню в который раз.

— Сдурел, его жена нагнала сюда ищеек, вон выгляни в окно, выстрелишь и не сбежим. Сцапают! Да брось ты его!

— Начальник же сказал, нам нужна только его подпись на бумагах. Но этот гадёныш так и не расписался, — туповатые уроды не понимают, что им пора бежать, и продолжают рассуждать.

— Слушай, бумаги у нас, мой шурин художник, он такую красоту напишет, что ни один нотариус не отличит. Собирай всё, Ермакова после тихо уберём, а пока пусть ещё разок порадует свою жену, это надо какая стерва, весь город перевернула.

— Мне б такую бабу, плевал бы я на всё с третьей колокольни! Всё, пойдём. Может, и правда, нарисует твой шурин и завод у Ермакова тю-тю…

Мои глаза ничего не видят, во рту кляп, руки связаны за спиной, ноги, судя по всему, тоже. Хорошо они меня отметелили, чинно, но почему Ермаков?

И как я вообще оказался здесь?

Жена?

Не успеваю сообразить, как где-то за спиной раздался требовательный женский крик:

— Ломайте эту дверь! Да, скорее! Боже мой, вы как будто гвоздодёр впервые видите!

Бум! Дзинь!

— Ах! Я как знала, что он здесь, Егор Петрович, о мой Бог, совершенно голый и избитый, как вам не стыдно, сударь, в таком-то виде?

В потёмках едва различаю миниатюрный силуэт женщины, в месте в ней во тьму сарая проник приятный цветочный аромат духов.

— М-м-м-м! — пытаюсь ей сообщить, что она что-то напутала и у меня во рту кляп.

Она совершенно лишена сантиментов, и её реально заботит только то, что я голый?

Больше ничего?

А меня заботит, что они все принимают меня за какого-то Егора Петровича Ермакова, что вообще происходит? Стоило сердитой незнакомке выдернуть кляп из моего рта, как я тут же и задал самый провокационный вопрос в своей жизни. Не успев сообразить, что за него могу этой самой жизни лишиться гораздо быстрее, ведь успел заметить у неё в руке большой кривой нож:

— Спасибо, но я не тот, за кого вы меня напринимаете, Егор Ермаков — это кто? — хриплю, едва ворочая языком, и не узнаю свой голос.

— Вот тебе раз! Ну за что мне это? С дураком-то не разведут! — она вдруг всплеснула рукой и зло хлопнула себя по бедру, словно невозможность развода, для неё сейчас самая острая проблема, а ни вот это всё, и я голый, избитый, сидящий на хлипком стуле со связанными, онемевшими конечностями.

Она наклонилась, и осторожно тонкими пальчиками приподняла за подбородок мою голову, чтобы оценить «сумму ущерба». Смотрю на уставшую спасительницу единственным уцелевшим глазом, второй, кажется, заплыл от удара. Будь у меня силы, удивился бы сильнее, но сил нет…

Чёрные волнистые волосы, огромные светлые глаза и точёные черты лица, она показалась мне нереальной, не может быть у меня такой жены. Но даже в таком состоянии, начинаю осознавать, что если именно она решила, что я её муж, то лучше не перечить.

— Развяжи меня, пожалуйста! — шепчу и понимаю, что когда-нибудь, эту пошлую сценку я бы повторил, но только без избиения, и холодного, тёмного сарая.

Вздрагивает, за кажущейся бравадой и смелостью чую страх, она не спешит разрезать верёвки, смотрит слишком долго. И до меня доходит, она боится, что я выкину нечто такое, о чём мы все пожалеем, не верит?

— Меня избили, хотели заставить подписать какие-то бумаги, завод забрать для какого-то хозяина. Но я ничего не помню, голова болит. Последнее, что они сказали, что ты перевернула весь город, чтобы найти, — в этот момент с трудом сообразил, именно сейчас лучше не упорствовать, пытаясь доказать, что я не тот, кого она ищет. — Чтобы найти МЕНЯ, но эти бумаги, они, наверное, важны, и какой-то художник должен подделать подпись. Сжалься, голова болит ужасно…

Она всё ещё пристально изучает меня, кажется, важные слова про бумаги пропустила мимо ушей. Но её взгляд проскользил по моему голому телу и бесстыдно замер там, куда приличные девицы, если бы и взглянули, то украдкой.

«Жена» не спешит и что-то решает, кажется, мою участь. Может быть, она в сговоре с этими бандитами? Мысль обожгла сознание, я отшатнулся, и в этот момент она выдала:

— Всё это ужасно. Полагаю, что завод ты продал, и тебя избили, чтобы не отдавать деньги. На самом деле понятия не имею, кому понадобилась эта старая опасная рухлядь. Но это наша единственная собственность. Если бы не обстоятельства, я сама сейчас не знаю, что с тобой сделала бы. Но ты мне нужен, сам знаешь зачем. Потому сделка, несколько недель мы живём как фиктивная семья, а потом ты испаряешься, оставив мне всё, что ещё можно спасти. И я больше о тебе никогда не услышу!

— Это я настолько был мудаком?

— Был? — краткий вопрос, как приговор заставил улыбнуться. А зря она, наверное, потеряла остатки терпения и решилась. — Ты поклянёшься, что оставишь меня в покое тогда, я развяжу тебя.

— Клянусь, развязывай! — моё терпение закончилось в тот момент, когда я очнулся. Неужели у этой женщины вообще нет ни сердца, ни сострадания? — Если не ты, то меня кто-то другой может развязать.

— Не может, они все ждут во дворе, и это не та клятва, какую я жду.

— Кровью расписаться? А если я не захочу испаряться? Или ты сама не захочешь? Вдруг меня знатно проучили, и я стал паинькой, подумай, женщина. Ведь тебе жалко расставаться, с тем, куда ты так часто смотришь.

— Нет, ты нисколько не изменился! Повторяй за мной, и я тебя развяжу!