Они странные - Анастасия Медведева

Удар. Ещё удар. Ещё один удар.

– Не отбей ей органы, – хриплый прокуренный голос моей заботливой одноклассницы звучит для меня божественной мелодией.

Значит, так сильно бить не будут.

Хотя как – «так»? Я не вижу разницы между «сильно» и «не очень сильно». Когда тебя пинают с двух сторон – об этом как-то не задумываешься.

– Что, ещё не ревёт? – тот же самый голос раздался прямо над моей головой, а потом меня схватили за волосы и заставили поднять голову. – Чё, такая гордая, типа? Или мы тут зря стараемся?

– Жаль, что по лицу нельзя, – опечалилась вторая моя одноклассница. – А то доставили бы… подарочек!

Обе девицы дружно заржали, а остальная толпа в лице почти всей моей параллели поддержала их громким хохотом.

– Чё, хочешь, раскрасим твоё личико? – продолжая радоваться своему остроумию, вопросила первая.

Нет. Не хочу. Я хочу вас убить.

Встать, оторвать ваши грёбаные руки, поломать ваши грёбаные ноги и вбить ваши тупые головы глубоко в землю.

Но я лежу на асфальте за своей школой… и молчу.

– Э, там биологичка идёт! – крикнул кто-то из толпы наблюдателей. – Какого хрена вы так громко ржали?!

– Да сам-то ржал как конь! – возмущённо посыпалось со всех сторон.

– Ты чё ляпнула, э?

– Да пошёл ты!

– Всё, расходимся!

– До завтра, Никто! – весело крикнул очередной мой одноклассник.

Его мгновенно поддержали остальные, начиная быстро расходиться в разные стороны, а я лежала и улыбалась.

– Ты чё лыбишься, тварь? – Одноклассница, имя которой я зареклась называть даже в своих мыслях, присела на корточки прямо перед моим лицом. – Дай нам неделю-две, и мы найдём управу на учителей. И тогда тебя, мразь поганая, никто не защитит.

Я ничего ей не ответила. Просто лежала и улыбалась.

– Да ты реально смертница! – Она резко встала и замахнулась ногой в тяжелом ботинке, метя мне в голову, но подруга её остановила:

– Ты чё, дура? Пошли быстрей, пока биологичка не припёрлась.

Обе подруги быстро подняли свои сумки с земли и побежали за гаражи, дружно посмеиваясь и напевая какую-то весёлую песню.

Я же поднялась на ноги, стараясь игнорировать боль в боках и в животе, и поплелась в сторону своего дома.

– Яра! – раздался у меня за спиной голос биологички, но я не обернулась и не остановилась. – Яра, да постой же! Кто это был? Машкова? Или Сорокина?.. Яра, скажи мне, кто тебя обидел!

Обидел. Слово-то какое смешное.

– Это он, да? Он это сделал?

Напоминание о нём заставило меня вздрогнуть и ускорить шаг.

– Это он, Яра? – кричала мне вслед моя бывшая классная. – Просто скажи мне, я всё сделаю!

Что ты сделаешь? Я даже рассмеялась. Никто против него ничего не сможет сделать. И нет, это не он. Но это из-за него. По его бессловесному приказу. Или немому одобрению. В этой школе всё происходит только по его приказу, так что тешить себя мыслью, что кто-то что-то сможет сделать, – глупо и бессмысленно.

Но я не сказала этого вслух. Просто закинула на плечо портфель и ускорила шаг, выходя из ворот средней образовательной школы номер 51.

Наверное, раньше я не задумываясь разревелась бы у неё на груди, вывалив на бывшую классную всю горечь, накопившуюся внутри, рассказав обо всём: о том, как бьют, как унижают, как достают меня сообщениями, как угрожают жизни моих родителей.

Но сейчас…

Должно быть, что-то сломалось внутри меня. Я уже не ощущала себя человеком, которому нужна помощь. Я даже не ощущала себя животным, которому нужна защита. Я ощущала себя бездумной куклой, цель существования которой сводится к одному знаменателю – ждать. И готовиться.

Ждать. И готовиться.

Ждать.

Когда наберусь сил, когда смогу противопоставить хоть что-то. Пусть бьют сейчас. Пусть думают, что я всегда буду терпеть.

Ведь я не буду.

Но вначале – он.

Надо разобраться с ним.

А как это сделать – я до сих пор не знаю.

Но выясню.

Он уничтожил всё. Меня. Мою жизнь. Мои мечты закончить школу и поступить в нормальный вуз.

Если бы он мог, он уничтожил бы сам факт моего существования. Но это не в его власти. Слишком много документов, штампов в паспортах, страниц в соцсетях и прочей шелухи, которая подтверждает наличие МЕНЯ в этом мире.

Я отряхнула парку и поправила шапку на голове – к родителям в таком виде заявляться не стоит. Меня и так уже подозревают во всех подростковых грехах – хотя я не пью, не курю, не колюсь и не шляюсь по клубам.

Ведь с алкоголя всё и началось. Не напейся я тогда на свадьбе у своей старшей сестры, не пойди одна до дома, решив, что три остановки – это близко, не наткнись я тогда на тех самых отморозков… я бы никогда не встретила его.

Сколько раз я об этом думала. Сколько раз мечтала, чтоб меня остановили прямо перед выходом из ресторана, заставив досидеть до последней песни и вернуться вместе со всей роднёй. Сколько раз ругала себя за то, что позволила сестре измалевать себя и натянуть на меня то платье… не выгляди я тогда так, те отморозки никогда бы не посмотрели в мою сторону. Они бы прошли мимо, не обратив внимания.

Тот самый день. День перед тем, как он пришёл в нашу школу. День перед тем, как вся моя жизнь изменилась до неузнаваемости…

День перед тем, как я перестала быть Ярославой Гориной, а стала Никем.

Я прикрыла глаза, вспоминая то счастливое, радужное утро, не предвещавшее беды, когда я сидела с двумя своими лучшими подругами и воображала, каким будет новенький, который с завтрашнего дня придёт к нам в школу? Одиннадцатый класс – не время для переводов, да ещё и в октябре месяце…