Властитель Вселенной - Шервуд Смит

Гностор гипостатики скажет вам, что пространство-время изотропно, что в нем нет ни центра, ни края: все точки в равной степени расположены и в центре, и на периферии.

Возможно.

Но каждый хаджи знает, что это не так. Те, кто вернулся из этого паломничества, знают, что есть одно место, отличное от всех остальных, центр разумной вселенной.

Имя ему Дезриен.

При взгляде с орбиты Дезриен поначалу не отличается от любой другой освоенной человечеством планеты: бело-голубой шар в мраморных разводах облаков – вид, пробуждающий воспоминания о Бегстве с Утерянной Земли. Однако вокруг него нет Верхних поселений. Если не считать Узла, здесь необитаемого, единственные звезды в небе Дезриена – это те, что расставлены непостижимой воображением рукой Телоса. Планета открыта космосу; ее не защищают ни силовые поля, ни суда, столь привычные межзвездным путешественникам,

Но они ей и не нужны. Непрошеные гости не приземляются здесь, а если приземляются, то не взлетают обратно. На эту планету нет карт, по ней не проложены маршруты – на нее одну не распространяется установленный еще Джаспаром I режим Свободного Доступа. Ибо только здесь вечное соприкасается с бренным, искажая показания научных приборов, лишая энергии наши машины, – эту Вечность невозможно познать иначе, как нашими чувствами и интуицией.

Дезриен – сердце огромной машины, приводимой в движение неосязаемыми энергиями миллиардов разумов Тысячи Солнц, которые сфокусировались здесь, преломившись сквозь мистические линзы Мандалы. Здесь, туго связанная нитями снов и мечтаний, оболочка бытия становится бесконечно тонкой. Невесомое дуновение неосторожной мысли может прорвать ее, и через образовавшееся отверстие в мир вылетают мифы – прекрасные или чудовищные. Так пилигрим может, находясь в сознании, войти в Мистический Сон человечества и блуждать меж разбуженных средь бела дня архетипов.

Каждый гость Дезриена, готовый покориться его мистериям, встречается здесь с воплотившимися наяву мифами, с которыми жил всю жизнь, но, возможно, и с теми, которых он не знал раньше.

Хаджи пользуются почетом и уважением, но мало кто из них рассказывает о том, что видел на Дезриене. Видно только, что жизнь их совершенно изменилась с тех пор.

Гностор Али бин-Ибрагим Яфес

Академия Архетипа и Ритуала

Дезриен, Сердце Времен

Орбитальное поселение Ахиленга,

615 г. п. э.

В месте, где правит Всевластие, нет ни прошлого, ни будущего; есть только действие.

Чарльз Уильямс.

«Сошествие в Ад»

Утерянная Земля, прибл. 300 г. до Исхода

Не было ничего – ни времени, ни чувств, ни бесчувствия. Ни движения, ни неподвижности, ни сходства, ни различий, ни вечности, ни пределов.

Она ощутила удар – нематериальный, не осязаемый кожей. Ничего не изменилось и не переместилось в пространстве, наполненном ароматом благовоний, к которому примешивался легкий запах свежих плодов. За неподвижным пламенем свечи угадывалось мерцание золота, из которого складывались черты широкого лица, застывшего в страшной своим всезнанием улыбке.

Бодисатва Элоатри подняла взгляд на Будду. Слабый запах зеленого чая из расположенной за комнатой дхармы кухоньки коснулся ее ноздрей. Она не отгоняла его от себя – просто не думала о нем.

Не слышалось ни звука. Высоко над головой, под самыми сводами, узкие окна посветлели – близился рассвет. Из темноты начали проступать росписи, обрамлявшие позолоченное изваяние Пробужденного. Вихара еще спала; бодисатва медитировала одна, единственная из монахов и монахинь.

Вернее, только что медитировала. В комнате никого не было; никто не мог помешать ее погружению в дхианас. Элоатри закрыла глаза.

Не было ничего – ни времени, ни чувств, ни бесчувствия. Ни движения, ни неподвижности, ни сходства, ни различий, ни вечности, ни пределов.

Она ощутила удар – нематериальный, не осязаемый кожей, – и ровное пламя свечи высветило девятиглавую, фигуру Ваджрабаирава, устрашающего воплощения бодисатвы Манджушри, который есть сила духа Будды. Сплетясь в любовном соитии с возлюбленной, попирая ногой равно людей и зверей, он держал тридцатью четырьмя руками пылающий меч познания, а взгляд восемнадцати его очей пронзал ее насквозь. С жуткой улыбкой глянул он на нее, меч в руках его обернулся серебряным шаром, который он швырнул ей в голову. Элоатри вскрикнула и открыла глаза – она снова была одна в комнате дхармы.

Эхо ее крика стихло, сменившись приближающимся шлепаньем босых ног. Она не обращала внимания на вошедшего, размеренно дыша до тех пор, пока сердцебиение не унялось немного, и глядя в глаза Будды. Смысл видения придет в свое время. Поднявшись на ноги с легкостью, неожиданной для ее восьмидесяти лет, она хлопнула в ладоши и низко поклонилась Будде. Пора.

Она повернулась к монаху Нукуафоа. Он молча поклонился ей, и глаза его изумленно расширились, когда она сняла с талии синий шнурок и протянула ему.

– Рука Телоса коснулась меня, – произнесла она, – и мой третий хадж ждет меня. Ты избран.

Он снова поклонился. Она ощущала на себе его взгляд, проходя мимо него в свою келью, где она взяла свои жезл и рясу, жертвенную чашу и сандалии. Потом она покинула вихару, служившую ей пристанищем на протяжении двадцати одного года, и отправилась в третье за свою жизнь паломничество – верная слуга и жертва той Неопределенности, которую человечество называет Телосом, на планете, имя которой Дезриен.